Мы Вконтакте Мы в Facebook

Мы обнаружили, что вы используете Adblock. Мы знаем, как для вас важно иметь беспрепятственный доступ к знаниям - поэтому ради поддержания сайта мы оставляем только ненавязчивую рекламу. Пожалуйста, отнеситесь к этому с пониманием.

Как отключить: Инструкция

Описание к картинке

Меню

Рубрика Тема номера

СТАТЬЯВслед за белым кроликом: куда может завести воображение

Человеческому сознанию всегда мало обыденного, наблюдаемого мира. Оно начинает додумывать то, что находится вне нашей досягаемости. Писатели используют эту особенность и усложняют задачу – они трансформируют известную нам действительность. И белый кролик вымысла может завести их туда, куда обычным людям ход заказан.

Стадия первая. Создание.

Любая информация о реальности, попадая в человеческое сознание, так или иначе вписывается в картину мира. Мы пытаемся придать смысл и увидеть порядок в окружающем нас бытии. Для этого мы используем воображение. Сознание само заполняет небольшие белые пятна на карте знаний. Но когда речь идёт о целых неизведанных материках, обычное сознание бессильно. Как узнать, что происходит в жизни человека на другом полушарии Земли? А проникнуть в тайное общество или увидеть обряд инициации в дописьменной культуре? Никак, если использовать только собственный опыт. Энциклопедии и рассказы очевидцев, конечно, помогут дополнить карту. Однако они никогда не смогут ответить на вопрос – как выглядит мир глазами другого человека? Это бескрайнее пустое пространство в нашем видении реальности заполняет литература. Воображение писателей позволяет им воссоздавать мысли, эмоции и ощущения людей, которых они никогда не встречали. Рождённые воображением персонажи вписываются в детально проработанный контекст и попадают к читателю, который переживает описанные события как свои воспоминания.

Каждый может побыть дворянкой, расстающейся с вишнёвым садом, или молодым человеком, который хочет сравниться с Наполеоном. Белые пятна в картине мира превращаются в красочные полотна.

Остановиться на пути воссоздания мира очень сложно – в какой-то момент реальности становится мало для творческого воображения, и оно начинает выходить за рамки принятых представлений о мире. Иногда эти эксперименты сложно увидеть. А. С. Пушкин в «Капитанской дочке» (1836) показал Е. Пугачёва находчивым, строгим, но справедливым правителем, который совсем не похож на человека, возглавившего бунт. Пушкин много изучал этот период, читал архивные документы, ездил по местам событий, и изменение образа Пугачёва было намеренным.

Бывает и так, что сама общепринятая картина мира меняется до неузнаваемости, и все труды воображения по её выстраиванию превращаются в создание вымышленного мира. Мог ли Данте Алигьери представить, что «Божественную комедию» (1307) через семь столетий будут воспринимать как фантастику? Для него подобное описание строения Вселенной всё ещё входило в рамки «возможного», но после Великих географических открытий, гелиоцентрической системы Коперника и, наконец, полёта человека в космос путешествие по Аду, Чистилищу и Раю выглядит как чистый полёт фантазии. И чем чаще и радикальнее меняются границы «действительного», тем настойчивее становится мысль, что воображение способно изменить мир до неузнаваемости, создать бесконечное количество реальностей, которые читатель сможет ощутить как «настоящие».

Какие-то литературные вселенные отличаются от нашей совсем незначительно: например, в мире «Портрета Дориана Грея» (1891) О. Уайльда душа человека может переселиться в картину по неизвестной причине. А героев «Ста лет одиночества» (1967) совсем не удивляют визиты умерших знакомых. Некоторые реальности выделяют наблюдаемые автором явления и показывают их в необычном окружении: например, в цикле книг о Гарри Поттере Джоан Роулинг превращает ксенофобию в стремление отдельных волшебников к «чистокровности». Иные служат проводниками мыслей – в пьесе «Мухи» (1943) Ж.-П. Сартра боги и призраки используются ради идеи самой по себе. Тем не менее, почти все эти реальности являются различными вариантами того мира, который люди считают «настоящим». В них есть человеческая логика, поступки, понятный язык. Однако в истории литературы существовали и те, кто стремился не создавать картину мира, а разрушить её до основания.

 

Стадия вторая. Разрушение.

От реальности в литературе никуда не деться. В любом, даже самом невероятном, вымышленном мире будут люди с их эмоциями и поступками, предрассудки отдельного автора или целой эпохи, или хотя бы привычная нам логика развития действия и естественный язык.

В какой-то момент реальности становится мало для творческого воображения, и оно начинает выходить за рамки принятых представлений о мире.

В фантастических вселенных то и дело появляются любовные и политические интриги, проблемы с финансами или бюрократической системой. Вымысел кристаллизует неявные парадоксы повседневной жизни, усиливает переживаемый читателями опыт. Иногда реальность преломляется в причудливых формах: к примеру, дементоры в тех же романах о Гарри Поттере являются персонифицированной депрессией.

С приходом XX века появились писатели, для которых «невозможность» разрушения реальности стала одновременно вызовом и сигналом к действию. Вокруг них бушевали политические и научные революции, разгорались мировые войны. Объективная и однозначная реальность рассыпалась, как карточный домик, на идеологии и точки зрения. Само время превратилось в субъективную категорию. Некоторые писатели (в их числе были М. Пруст, В. Вулф, Дж. Джойс) совершенствовали традицию изображения индивидуального опыта, и достигли в этом невероятных высот. Но были и те, кто стоял в авангарде литературы и был готов ради художественной истины разрушить границы опыта и искусства вообще.*

Футуристы во всех странах мечтали окончательно разрушить литературный канон, а некоторые дошли до разрушения языка. В частности, «будетляне», группа русских футуристов во главе с А. Кручёных и В. Хлебниковым, создали заумь, чтобы выйти за рамки языковых норм. Обычный, «общий» язык они считали «застывшим», сковывающим поэтическое вдохновение.* «От смысла слово сокращается, корчится, каменеет, заумь же – дикая, пламенная, взрывная.*

 

Наталья Гончарова. Велосипедист, 1913

Наталья Гончарова. Велосипедист, 1913

Кручёных и Хлебников попытались сломать последнее препятствие для чистого потока воображения, которое сразу должно было становиться поэзией. «Слова умирают, мир вечно юн»* пишет Кручёных, уничтожая всесилие языка в отражении мира.

И после смерти всех слов и языков останется только

Та са мае

ха ра бау

Саем сию дуб

радуб мола

‎аль*

Кажется, пойти дальше в уничтожении реальности было уже нельзя. Но в 1916 году, в Цюрихе, в кабаре «Вольтер» появилась группа писателей и художников, которые провозгласили своё творчество бессмыслицей. В качестве названия для творческого объединения Тристан Тцара взял слово «дада», которое если и имеет значение в отдельных языках, то точно лишено значимости. Дадаисты не только декларировали отсутствие смысла в своих произведениях, но и отказывали в его наличии европейскому искусству и культуре вообще. Поэтому тотальное отрицание дадаисты, как пишет В. С. Турчин*, объясняли тем, что мир уже пришёл к абсурду, осталось только констатировать факт. «Дада» умножает пустоту, незначимость обретает значение.

 

Тео ван Дусбург. Плакат с объявлением вечера дадаистов, 1922.

Тео ван Дусбург. Плакат с объявлением вечера дадаистов, 1922.

И если для «будетлян» уничтожение обыденного языка было одновременно созданием нового, индивидуального, поэтического, то для дадаистов, как гласит «Манифест к первому вечеру дадаистов в Цюрихе» (1916), «стих – это повод обойтись по возможности без слов и языка»*. Недаром вместо поисков верного звучания стихотворения у «будетлян» дадаисты предлагают соединять в случайном порядке слова, вырезанные из газеты. Литература превращается в ничто. И тут появляется сюрреализм.

В 1924 году Андре Бретон публикует «Манифест сюрреализма», где провозглашает концепцию искусства, которое рождается вне разума, из бессознательных ассоциаций и снов.

Но были и те, кто стоял в авангарде литературы и был готов ради художественной истины разрушить границы опыта и искусства вообще.

Он вводит в обиход поэзии метод свободных ассоциаций З. Фрейда и «автоматическое письмо», во время которых поэт не осознаёт того, что пишет или говорит. Рассудок уже не управляет творчеством, оно исходит из иного источника. Как, в таком случае, отличить реальность от вымысла? Можно подумать, что если литератор не пытается сознательно скопировать окружающий его мир, то произведение является вымышленным. Однако сюрреалисты, вслед за другими авангардистами, пытались передать «истинную реальность», недоступную для обычных органов чувств. И воображение, сознательное или нет, оказывается одним из немногих путей подлинного познания.

 

Стадия третья. Синтез

Когда писатель осознаёт единство вымысла и реальности, абсурд становится средством для передачи смыслов. Философский энциклопедический словарь определяет абсурд как высказывание, которое внешне выглядит логичным, но на самом деле содержит в себе противоречие. В отличие от бессмыслицы, абсурд является осмысленным, но ложным. Философия экзистенциализма вводит понятие абсурда как характеристику существования, отсутствие рациональности человеческого бытия.

Подобное отношение к абсурду проникло и в литературу. В том числе потому, что один из главных теоретиков абсурда, А. Камю, писал и философские, и художественные произведения. В повести «Посторонний» (1942) Камю показывает реальность с точки зрения человека, который отрицает абстрактные понятия и не понимает никаких человеческих условностей, в том числе в отношении религии и смерти. Жизнь людей становится бессодержательной, картина рассыпается – и одновременно с этим она рассказывает о действительности, которую читатель считает реальной. Бессмысленность бытия наполняет смыслом литературный текст.

Бессмысленность бытия наполняет смыслом литературный текст.

Вслед за текстами Камю абсурд попал в драматургию – пьесы С. Беккета, Э. Ионеско, Х. Пинтера и др. Они показывали обыденную жизнь людей, лишённую логики и нормальной коммуникации. Подобное видоизменение реальности вызывало эффект «минус-приёма». Этот термин ввёл в 1970 г. Ю. М. Лотман, чтобы описать воздействие на читателя отсутствия ожидаемого художественного приёма. 

 

Студенческая постановка В ожидании Годо. Автор Vrahbani

Студенческая постановка «В ожидании Годо». Автор: Vrahbani

Мы предполагаем, что диалоги в пьесе будут соответствовать поступкам героев, что монологи персонажей несут важную информацию, а действие движется от завязки к кульминации и развязке. Пьеса абсурда лишена всех этих элементов, что заставляет нас обратить на них внимание, задуматься об их «неотъемлемости» от произведения. Разве могут два незнакомых человека в процессе беседы выяснить, что они женаты уже много лет и живут в одном доме? Э. Ионеско именно так показывает мистера и миссис Браун из «Лысой певицы», которые, несмотря на близость, совершенно не знают друг друга. Абсурдность диалога показывает более глобальную проблему одиночества и непонимания.

А двое бездомных из знаменитой пьесы С. Беккета продолжают ждать Годо, мифического мифического благодетеля, который даст кров и еду. И все рассуждения о том, что ожидание бессмысленно, оказываются тщетными – Владимир и Эстрагон продолжают ждать неведомого воздаяния.

Воображение – сила, с помощью которой мы можем создать реальность и разрушить её, дать миру смысл и отобрать его. Художники слова одновременно следуют за белым кроликом вымысла и направляют его к границам литературы и рациональности. Одни тексты упрочивают нашу веру в объективную реальность, другие ставят её под сомнение, третьи уничтожают на корню. У читателя всегда есть выбор – поверить ли белому кролику или вернуться в обыденную и понятную действительность. ■

Эльнара Ахмедова

Нашли ошибку в тексте? Выделите ее, и нажмите CTRL+ENTER

Вход

Войти с помощью социальных сетей

Регистрация

Войти

Зарегистрироваться с помощью социальных сетей

Восстановка пароля

Зарегистрироваться
Войти

Нашли ошибку в тексте?

Авангардизм // С. Чупринин. Русская литература сегодня. Жизнь по понятиям, 2007

Слово как таковое, 1913

Декларация заумного слова, 1921

Декларация слова как такового, 1913

А. Кручёных, 1913

Турчин В. С. По лабиринтам авангарда, 1993.

magazines.russ.ru