Приезжая, например, в Нью-Йорк, ты уже что-то о нём знаешь. Ты можешь ехать в Нью-Йорк О’Генри и Драйзера, в Нью-Йорк Довлатова, Бродского, Барышникова или в Нью-Йорк «Друзей» и «Секса в большом городе», но так или иначе город никогда не будет набором зданий и улиц, в нём живут все те литературные персонажи и киногерои, которые хотя бы раз гуляли по Манхэттену или Таймс-сквер.

В преддверии одного из самых пугающих и таинственных праздников – Хэллоуина – мы решили отправить вас бродить по улицам самого, пожалуй, мистического города мира – Праги.

Эпитет «мистическая» закрепился за чешской столицей благодаря готической архитектуре и двум австро-венгерским писателям, Густаву Майринку и Францу Кафке, которые на страницах своих литературных произведений сотворили особое пространство: загадочное и безжалостное, полное тайн и леденящих душу существ, которые оживают в полночь.

Легенды пражского цикла

Вообще, конечно, следует начать немного издалека – с древних пражских легенд и преданий, которые и по сей день хорошо знают местные жители и передают из уст в уста. Обычно цикл пражских легенд подразделяется на истории по месту появления (Старое место, Карлов мост, Пражский град, Мала Страна и т.д.) и по времени их возникновения (рудольфианские истории, т.е. связанные с правлением короля Рудольфа II; истории еврейского гетто – самые старые из всех; и т.д.), но мы остановимся лишь на самых известных из них.

Легенду о возникновении Праги знает каждый чешский ребёнок. Она относится к VII веку и связана с именем славянской княжны Либуше, женщины прекрасной и мудрой, обладавшей даром предвидения. Либуше и ее муж, князь Пршемысл, правили чешскими землями с Вышеградского холма. Согласно легенде, однажды на Либуше снизошло видение. Она стояла на вершине скалы, глядя на Влтаву и лесистые склоны реки, и провозгласила: «Зрю я великий град, слава которого дойдет до небес».

Тогда она приказала своим людям пойти и возвести замок на том месте, где некий человек строил порог (по-чешски práh) нового дома. «И поскольку даже знатный дворянин должен низко кланяться перед порогом, назовите этот замок Прага» - сказала княгиня. Ее приказания были исполнены, и спустя двести лет город Прага стал резиденцией династии Пршемысловичей.

Легенда о 27 белых крестах на Староместской площади тесно связана с историческими событиями. В 1621 году казнили двадцать семь самых активных участников Сословного восстания против короля Фердинанда II. Палач рубил головы с пяти часов утра до часу дня, а позже головы были вывешены в металлических сетках на площади, и только спустя десять лет родственникам и друзьям было позволено их снять и захоронить. С тех пор говорят, что восставшие покоятся в стенах Тынского храма (который находится как раз неподалеку от Староместской площади) и каждый год в день своей казни, 21 июня, в полночь подходят к Орлою (знаменитым пражским часам) и наблюдают за его ходом.

Если часы идут правильно, духи спокойны за чешскую землю.

Третья известная легенда связана со скульптурой давно умершей и почти разложившейся девушки, по останкам тела которой ползают змеи и ящерицы. Это изваяние находится в костёле св. Иржи на Пражском граде и призвано напоминать о смерти, которая ждёт всех нас, однако старое предание рассказывает о трагической судьбе девушки Бригитты из Оленьего рва. Её возлюбленный, молодой скульптор, однажды должен был отлучиться по делам, но был он страшно ревнив и каждый день в разлуке думал, с кем же видится его невеста. Вернувшись раньше, чем планировалось, он отправился к одной из соседок девушки, чтобы расспросить, что делала дама в его отсутствие.

А соседка та давно затаила злобу на Бригитту и её мать, поэтому была очень обрадована возможностью ей насолить и, конечно, оклеветала Бригитту, рассказав скульптору небылицы о том, какая ветреная у него невеста и какой дурной репутацией пользуется среди всех своих знакомых. Тогда, обезумев от ревности, скульптор убил девушку. Через некоторое время труп нашли, и никто не сомневался в том, кто же убийца. Уже в тюрьме юноша попросил изваять статую возлюбленной в том виде, в котором её нашли, в назидание всем ревнивцам.

Прага Майринка

Густав Майринк, хотя и не был классическим заложником одного произведения, вошёл в историю мировой литературы всё-таки благодаря единственному своему творению – роману «Голем», который увидел свет в 1915 году в охваченной войной Австро-Венгрии и, несмотря на это обстоятельство и недетективность сюжета, которую тогда читатели не слишком жаловали, разошёлся рекордным тиражом и стал первым бестселлером двадцатого века.

С той самой поры «Голем» прочно ассоциируется с Прагой, чем пользуются многочисленные экскурсоводы, предлагающие пройтись ночью по улочкам еврейского гетто и самим услышать тяжкие вздохи глиняного чудища, заточённого в синагоге.

Конечно, сам голем придуман вовсе не автором, ведь Майринк положил в основу романа старинную, возникшую в Праге и очень распространённую среди народа,  еврейскую легенду о существе, сотворённом из одной из основных стихий или их сочетаний и оживлённом с помощью каббалистических заклинаний.

Эта легенда гласит, что голем был придуман раввином Лёвом для исполнения мелких поручений и чёрной работы, но главным образом – для предотвращения кровавого навета: обвинения евреев в убийстве людей других вероисповеданий (кстати, возник кровавый навет тоже из фольклорного сюжета, согласно которому евреи ежегодно приносят в жертву христианского ребёнка), а после выполнения всех обязанностей и дел голем превращался в прах или кусок глины, из которого и был создан.

Родившись в народе, легенда была своеобразным оправданием сопротивления социальному злу: голем был тем, чем человек хотел быть, но по разным причинам не мог или боялся, голем боролся с насилием и несправедливостью убивая, то есть переходя границы даже религиозных заветов, что противоречило воле его создателя, «нормального» человека.

В романе Майринка легенда трансформируется в социальную сатиру на мессианство – страстную веру людей в некоего божьего посланца, который один способен установить на земле мир, порядок и справедливость. Голем у писателя становится выражением массовой души, которая в каждом поколении (а по преданию Голем появлялся в Праге раз в тридцать три года) охвачена какой-то таинственной «психической эпидемией» - страстной, болезненной, но смутной жаждой освобождения. Голем словно бы подталкивает людей своим появлением к недостижимой и не совсем понятной цели, но порыв этот остаётся нереализованным, толпа будто бы превращается в такого же глиняного истукана – молчаливого и безропотного. По Майринку, человек обречён, поэтому и город, в котором происходят пугающе-обыденные события, неприветлив, мрачен, овеян мистицизмом и наполнен каббалическими символами и ощущением смутной и неизбежной угрозы.

Прогуляться по городу маршрутом Атанасиуса Перната, главного героя «Голема», довольно затруднительно. Еврейское гетто, район, в котором сосредоточено основное действие романа, подверглось серьёзным перестройкам и изменилось практически до неузнаваемости. Но синагога, в которой раввин Лёв создал глиняное существо, по-прежнему существует.

Говорят, в ней хранится прах голема, который и по сей день появляется в городе раз в тридцать три года и ночами бродит по улицам в ожидании жертвы.

Но куда важнее точной топографии – атмосфера, о которой Кафка сказал: «Атмосфера старого пражского еврейского квартала прекрасно передана в нем. - Вы еще помните старый еврейский квартал? - По правде сказать, он в то время уже исчезал, но... - Кафка сделал знак рукой, означавший: «И что изменилось?» И его улыбка отвечала: «Ничего». Он продолжил: «В нас продолжают жить темные закоулки, загадочные проходы, слепые окна, грязные дворы, шумные кабаки и тайные ресторанчики. Мы идем по широким улицам новых кварталов. Но наши шаги и взгляды неуверенны. Внутри нас самих, мы еще дрожим, как в старых улочках нищеты. Наше сердце еще не прошло работ по очищению. Старый нездоровый еврейский квартал, который мы носим в себе, гораздо более реален, чем новый чистый город, окружающий нас. Наяву мы бредем во сне и сами, возможно, всего лишь призрак прошедших времен».

Прага Кафки

Франц Кафка – человек трагической судьбы и один из самых знаменитых (хотя и посмертно) писателей двадцатого века, чья известность в какой-то мере способствовала и усилению интереса к его родному городу – Праге.

Кафка не мистик, как Майринк: он не использует народные легенды о чудовищах, не пишет о привидениях и упырях, но почему-то его рассказы о повседневности пугают похлеще любых самых страшных историй.

Не считая, конечно, вполне себе из ряда вон выходящего превращения Грегора Замзы в жука.

Образ города с особой силой возникает в романе «Процесс». Мы не пройдём по улицам Праги маршрутом Йозефа К. потому, что точная топография писателя не интересует, откровенно говоря, Кафка Прагу ненавидит и, как свидетельствуют многие его письма, периодически пытается из неё сбежать. В декабре 1902 года он пишет своему другу Оскару Поллаку после короткого пребывания в Мюнхене, где он собирался записаться в университет: «Прага не отпускает нас. Ни тебя, ни меня. У этой матушки, - говорит он, трансформируя чешское Maticka Praha, - есть когти.

Надо покориться или же... Надо бы поджечь ее с двух концов, поджечь Вышеград и Градчаны - тогда, может быть, удалось бы вырваться. Представь себе этот карнавал!». Ненавидит Кафка Прагу, главным образом потому, что это город его детства и семьи, с которой у писателя были невероятно сложные отношения, наложившие отпечаток на всю его дальнейшую жизнь. Например, «Превращение» во многом автобиографично: в нём отразились и отношения с отцом, чьё расположение писатель пытался заслужить, одновременно его ненавидя, и отвращение к работе, которая изматывала и не давала сосредоточиться на главном – литературном творчестве.

Кафка подтрунивает над писателями, которые в своём творчестве эксплуатируют образ таинственного средневекового города, овеянного романтическими загадками.  И тем не менее Прага Кафки существует, она – в ощущениях и атмосфере неприветливого к человеку, холодного, каменного города, где личность сведена к нулю, где процветает лицемерие и равнодушие, где ты в любую минуту можешь быть раздавлен необозримой машиной власти.

Чешская столица осталась в литературной истории как город Майринка и Кафки, которые сообщили ему особую мистическую атмосферу.

Но несмотря на то, что Прага не пользуется славой жизнерадостного города, а бОльшая часть её легенд и преданий отличается жестокостью и мрачностью, город всегда наводнён туристами, которые желают прикоснуться к его тайнам, увидеть призрака, услышать шаги голема. Возможно,  им это удастся? ■

Екатерина Орлова