Состязание между Брюсовым и Белым в жизни сопровождалось обвинениями в чернокнижии, несостоявшейся дуэлью, обвинениями в союзе с дьяволом, таинственными знаками, неожиданными исчезновениями.
Мы обнаружили, что вы используете Adblock. Мы знаем, как для вас важно иметь беспрепятственный доступ к знаниям - поэтому ради поддержания сайта мы оставляем только ненавязчивую рекламу. Пожалуйста, отнеситесь к этому с пониманием.
Как отключить: Инструкция
Литературные течения начала XX века подпитывались религиозно-философскими исканиями. Те писатели, кому было чуждо церковное христианство и материализм, с головой окунулись в поиски новых путей с помощью теософии и антропософии – учениями, проникшими с Запада в Россию. Отголоски оккультных учений мы можем найти у Ф. Сологуба, В. Иванова, Н. Гумилева, В. Ходасевича, М. Волошина, А. Белого и В. Брюсова. В целом, в воздухе витали идеи возрождения, популяризации магии, алхимии и Каббалы. Это веяние пришло из Европы благодаря Елифасу Леви (псевдоним), католическому священнику, который перевел на французский книги Агриппы и Рейхлина по Каббале и написал несколько исследований. В журнале символистов «Весы» в 1905 году было напечатано эссе Густава Майринка, писателя и автора известнейшего романа «Голем», в котором есть такие строки: «непонятного происхождения вещи, пергаменты, испещренные таинственными знаками, растрепанные рукописи, редчайшие инкунабулы, мрачные толстые гримуары в переплетах из слоновой кожи – они как магнитом притягивают взгляд, устанавливая тайную связь с неведомыми человеку глубинами его собственного Я». Такие предметы можно было найти и у писателей Серебряного века (не говоря уж о залежах оккультных книг в личных библиотеках). Есть свидетельства об участиях в магических ритуалах писателей первой величины. Например, поэт Н. Гумилев, по воспоминаниям очевидцев, «однажды очень серьезно рассказывал о своей попытке вызвать дьявола. Для этого надо было читать каббалистические книги, ничего не есть, а потом выпить какой-то напиток. Все товарищи скоро бросили эту затею, один Н.С. [Гумилев] проделал все до конца и действительно видел в полутемной комнате какую-то смутную фигуру». Согласитесь, упорство Николая Сергеевича восхищает!
Уже в 1903 году А. Белый именует Брюсова не иначе как «магом» (стихотворение под названием «Маг» посвящено именно Брюсову).
В нем писатель изображен «в венце из звезд застывшим магом», вознесшимся над временем.
Отчасти это метафорический прием, но именно здесь, дорогой читатель, начинается мистика. Сам Белый был уверен в магических способностях Брюсова.
Он приписывал будущему автору «Огненного ангела» владение гипнозом и чуть ли не обвинял его в «медиумических явлениях», возникавших совершенно неожиданно в его квартире. Две сильных личности находились в отношениях взаимного притяжения и отталкивания. Это было настоящее состязание, которое приобрело страшные масштабы с появлением Нины Петровской – поэтессы отвергнутой Белым и переметнувшейся позже к Брюсову. Если на арену выходил белый маг (Белый), то ему по закону «жанра» должен был противостоять черный маг. Роль злодея взял на себя Брюсов: казаться колдуном, наглухо закрываться в черный сюртук – все это очень нравилось поэту (а может, не только казаться?). Тогда же, в 1903 году Белый писал Э. Метнеру: «Вы все еще вспоминаете мне, что я назвал «магом» Валерия Брюсова, но ведь «магизм» я понимаю в широком смысле, и как чудодейственность силы, употребленной не во славу Божию <…> А если бы Вы ближе узнали Брюсова, то Вы согласились бы, что он истинный маг в потенции — маг, как тип человека, стоящего ступенью ниже теурга, ибо теург — белый маг» <…> Конечно, Брюсов среди магов выдающийся, умный, знающий маг <…> Может быть, это у него только поза, но он великолепный в таком случае актер, когда в обществе «застывше» и «надвременно» относится к окружающему».
Состязание между Брюсовым и Белым в жизни сопровождалось обвинениями в чернокнижии, несостоявшейся дуэлью, обвинениями в союзе с дьяволом, таинственными знаками, неожиданными исчезновениями. Брюсов уверял, что он есть самый настоящий «черномаг и отдушник, из которого, как из печки, в дни ужасов кто-то выбрасывает столбы серных паров». Игра или реальность? Современники поэта прекрасно знали, что он действительно занимался оккультизмом. Андрей Белый писал товарищу: «Враг – Брюсов! То, что происходит между нами, – это мистический поединок, мистическое фехтование мыслями. Исступлённое нападение Брюсова на устои моего морального мира, я отвечаю на это перчаткой, брошенной ему. Мы словно вызываем друг друга на умственную дуэль и в конце концов сразимся».
Если за столом Белый поднимал тост за свет, то тут же вставал Брюсов и говорил, что «пьет за тьму». Отголоски жизненных перипетий нашли отражение в романе Брюсова. Напоминает «Дозоры» С. Лукьяненко, неправда ли? Но не будем отвлекаться, дорогой читатель.
Роман Брюсова – один из самых загадочных романов Серебряного века. Дело в том, что это произведение – мистификация. «Огненный ангел», по замыслу Брюсова, должен был восприниматься как текст, написанный в эпоху Реформации и найденный самим Брюсовым, что значительно затрудняет однозначную интерпретацию романа в качестве исключительно исторического. Он все-таки символистский. И вот почему.
Состязание между Брюсовым и Белым в жизни сопровождалось обвинениями в чернокнижии, несостоявшейся дуэлью, обвинениями в союзе с дьяволом, таинственными знаками, неожиданными исчезновениями.
История его создания примечательна тем, что в романе отразились отношения в любовном треугольнике между Андреем Белым, Валерием Брюсовым и Ниной Петровской (Белый – Генрих, Брюсов – Рупрехт, Петровская – Рената). Брюсов намеренно моделировал различные ситуации в жизни для перенесения их на страницы романа. Вместе с перипетиями в любовном треугольнике, составившим сюжет романа, туда были перенесены свидетельства о магических опытах. Известно, что Брюсов руководил оккультными занятиями Нины Петровской. Она мечтала вернуть любовь Андрея Белого, отвергшего ее чувства (здесь прослеживается параллель с сюжетом романа – Генрих отвергает любовь Ренаты, после чего она просит помощи у Рупрехта). Белый впоследствии писал: «произошло то, что назревало уже в ряде месяцев <…> мое падение с Ниной Ивановной; вместо грез о мистерии, братстве и сестринстве оказался просто роман. Я был в недоумении: более того, я был ошеломлен, я ведь так старался пояснить Нине Ивановне, что между нами – Христос; она – соглашалась; и потом, вдруг, — «такое». Все предыдущие недели я осознавал ясно, что Нину Ивановну не люблю». Белый мечтал о чистом соединении, однако Петровская мешала ему идти по этому пути (как Рената в романе мешала Генриху идти с силами света). И тогда на сцене появляется Брюсов! Маг-спаситель, знакомый с оккультными учениями и спиритизмом (в романе на пути Ренаты встречается Рупрехт, готовый вступить в союз с темными силами для поисков Генриха).
Брюсов предлагает создать магический союз против Белого и с помощью определенных обрядов вернуть возлюбленного впечатлительной девушке (верил ли в эти опыты сам писатель или же это был просто способ завязать отношения для того, чтобы «достать» таким образом Белого через Петровскую – вопрос открытый). В 1907 году во время открытой лекции девушка стреляет в Белого из револьвера, который потом окажется у Брюсова и с помощью которого убьет себя через несколько лет Надежда Львова, но оружие дает осечку. Казалось бы, все ясно: Петровская стреляет в Белого. Однако и этот неудачный выстрел окутан мистическим ореолом. И Брюсов, и Белый вспоминают, что она навела браунинг на Белого, но почему-то передумала и приставила оружие к груди Брюсова. По одной версии, поэт смог выхватить оружие у нее из руки, по другой – оружие опять дало осечку. Этот случай, расцвеченный несколько другими красками, Брюсов перенес в роман «Огненный ангел»: Рената просит Рупрехта убить Генриха, но потом почему-то по одной ей ведомой причине меняет свое решение, и в опасности оказывается уже Рупрехт.
Для создания атмосферы исторического времени романа Брюсов вводит элементы оккультных идей, получивших распространение в эпоху, которую писатель не просто так выбирает для своей книги: оккультизм захватывает и сознание людей Серебряного века. Хитрый Валерий Яковлевич! За историческим временем романа он прячет не только историю любовного треугольника, но и интерес круга писателей, поэтов и художников к мистическим учениям (в романе отчетливо прослеживаются описания ритуалов, взятых из «Молота ведьм» и Каббалы). Известно, что Брюсов рецензировал некоторые книги по оккультизму, поскольку эта тема была ему близка (в том числе занимался расшифровкой предсказаний Нострадамуса).
Брюсов предлагает создать магический союз против Белого и с помощью определенных обрядов вернуть возлюбленного впечатлительной девушке
Он мечтал соединить научный подход (в который включаются и «спиритические силы», которые со временем должны были найти применение, подобно пару и электричеству) и вненаучное познание (оккультные практики, например, каббала, то есть то, что требует специального посвящения, ритуалов и знаний).
Брюсов вводит в роман описания магических ритуалов для создания мистической атмосферы изображаемого времени (исторического времени произведения) и времени написания романа. Пожалуй, одним из самых ярких эпизодов становится посещение Рупрехтом шабаша и отречением от Господа. Для того, чтобы вступить в союз с темными силами и получить информацию о местонахождении Генриха, Рупрехт покрывает свое тело мазью: «Потом, при свете сальной лампочки, раскрыл я ящичек с мазью, данной мне Ренатою, и попытался определить её состав, но зеленоватая, жирная масса не выдавала своей тайны: только исходил от неё острый запах каких-то трав». Подобный ритуал описывается в третьей главе «О способе, коим ведьмы переносятся с место на место» трактата по демонологии – «Молоте ведьм», созданном в 1486 году. «Молот ведьм» – подробнейшее «пособие» по борьбе с ведьмами в эпоху инквизиции. Брюсов в примечаниях к тексту Рупрехта (а на самом деле к своему тексту!) дает ссылку на это авторитетнейшее для исторического времени романа пособие (применительно к особенностям пытки ведьмы и особых знаках теле женщины, продавшей душу дьяволу). Кроме того, содержание «Молота ведьм» составляют описания жертвоприношения некрещеных детей, сношения с инкубами или суккубами, которые также находят отражения в «Огненном ангеле» (разговор с ведьмой Сарраской, которую Рупрехт встретил на шабаше): «Тогда я спросил ещё, случалось ли ей испытывать ласки демонов* и доставляют ли они наслаждение. Она, не стыдясь, заявила мне, что доставляют, и очень большое, только семя у демонов холодное, как лёд». О семени демонов говорится в главе «О способе, коим ведьмы предаются демонам и инкубам»:
«Всегда ли демон инкуб посещает ведьму с излиянием семени? Следует ответить: так как он имеет тысячи средств и способов вредить, так как он с самого падения стремится уничтожить единство церкви и удалить от нее всеми средствами человеческий род, то поэтому не могут быть на это даны безошибочные указания, но только предположительные возможности». Описываются в «Молоте ведьм» и способы определения ведьм и борьбы с их чарами (этот эпизод тоже не остается незамеченным в романе Брюсова – в конце романа инквизитор Фома призывает спалить все волосы Ренаты, чтобы в них не могла сохраняться сила ведьмы). Кроме «Молота ведьм» Брюсов используеттекст Каббалы, которая открывала путь к совершенствованию и осознанию своего предназначения через осуществление некоторых ритуалов.
В «Огненном ангеле» описывается способ «вызывания мирового демона», который Рупрехт планировал использовать для помощи Ренате. Необходимо было написать еврейскими буквами или египетскими иероглифами имя демона в особом порядке: «Но, по мнению исследователей, имена их можно вычислять и искусственно: из букв еврейских, соответствующих числам небесных знаков, если, начиная от знака демона, проходить, по градусам, весь небесный круг, причём в направлении, восходящем получаются имена добрых демонов, а нисходящем -- злых». Читатель, блуждающий по таким «руководствам», готов поверить в то, что роман попал к нему прямиком из XVI века, однако для писательского круга, близкого символистам, открывается история, спрятанная в ином пласте романа, – отношения в любовном треугольнике Брюсов-Петровская-Белый (роман-мистификация становится «романом для избранных»).
«Тогда я спросил ещё, случалось ли ей испытывать ласки демонов и доставляют ли они наслаждение . Она, не стыдясь, заявила мне, что доставляют, и очень большое, только семя у демонов холодное, как лёд».
Демоническая и магическая аура сохранялась и после смерти Брюсова. Поэт и прозаик Б. Садовский (и известный мистификатор!) рассказывал о встречах с Брюсовым в конце 20-х годов (Брюсов умер в 1924).
Художница А. Остроумова-Лебедева вспоминала, что после уничтожения прижизненного портрета Брюсова в Коктебеле (она посчитала его неудачным) Валерий Яковлевич являлся ей в видении: «В первое мгновение я подумала, что вижу сатану. Глаза с тяжелыми-тяжелыми веками, черные, упорно-злые, не отрываясь, пристально смотрели на меня. В них была угрюмость и злоба. Длинный, большой нос. Высоко отросшие волосы, когда-то подстриженные ежиком… И вдруг я узнала — да ведь это Брюсов! Но как он страшно изменился!». И хотя известно, что художница была склонна к мистицизму, это воспоминание очень верно передает восприятие Брюсова-мага его окружением на протяжении всего Серебряного века. ■
Наталия Дровалева
Нашли ошибку в тексте? Выделите ее, и нажмите CTRL+ENTER