Афина, например, жалуется, что грызуны проделали дырку в её плаще, а кваканье их противников не даёт ей спать по ночам. Автора будто бы не смущают «несерьёзные» жалобы богини и незначительность сюжета – мышонок случайно тонет, когда его перевозит король лягушек. Повествование ведётся с точным соблюдением гомеровского канона: обращение к музам, стихотворный размер, развёрнутые описания и монологи. Чего стоит только экипировка героев: «Крепкие панцири соорудили из свеклы зеленой, / А для щитов подобрали искусно капустные листья. / Вместо копья был тростник у них, длинный и остроконечный, / Шлем же вполне заменяла улитки открытой ракушка». Создатель поэмы недаром взял за основу именно «Илиаду» – её знали почти все потенциальные читатели «Батрахомиомахии». Знание «оригинала» было необходимо, чтобы «прочувствовать» комизм текста. Принцип несоответствия возвышенного стиля и низкого предмета перейдёт затем и в первую ироикомическую поэму.

Больше тысячи лет должно было пройти, чтобы пародия на эпос снова стала частью европейской культуры – появление и расцвет жанра приходится на XVII век. Первой ироикомической поэмой стало «Похищенное ведро» А. Тассони, написанное в 1622 году. Он прямо заимствует древнегреческий приём: описывает сюжет о похищении ведра с крепостной стены как эпическое противостояние жителей Модены и Болоньи. Возвышенный стиль и сложность интриги контрастируют с ничтожностью причины конфликта. Тассони произвольно трактует исторические события XIV века, то есть настоящую битву при Запполино, при этом полностью переделывая мотивы сторон. В исторических источниках нет даже упоминания о ведре, похищенном моденцами у жителей Болоньи. Комизм усиливается присутствием олимпийских богов бок о бок с римским Папой, который в конце концов и разрешает конфликт.

Тассони развивает античный жанр, наполняя его сатирой на современное ему общество. Эта черта закрепится за ироикомической поэмой, благодаря чему её часто будут сопровождать проблемы с цензурой. Самому Тассони не удалось убедить католическую церковь, что его поэма – смех, а не грех, и издать её пришлось в изменённом виде. Вслед за итальянским автором, интерес к бурлеску проник во Францию, где ироикомическая поэма была вписана знаменитым критиком Н. Буало в систему классицистических жанров. Он же подал пример, написав «Налой» (1674-1683) о споре между прелатом и псаломщиком о том, где должен стоять церковный столик (налой). Буало выбирает свой излюбленный александрийский стих, предписанный для героических трагедий, и смело описывает развернувшуюся в церкви битву фолиантами сторонников прелата и их противников.

Параллельно с «Похищенным ведром» в Италии появились и первые образцы травестийной ироикомической поэмы: «Насмешка над богами» (1618) Ф. Браччолини и «Перелицованная Энеида» (1633) Дж. Б. Лалли. Последний просто взял сюжет Энеиды, почитаемой в Европе ещё со времён Средневековья, и пересказал его «низким», простым языком. Он положил начало отдельной традиции в истории ироикомической поэмы – «перелицовки» поэмы Вергилия. Примеру Лалли последовал П. Скаррон («Вергилий наизнанку», 1649-1652), заставив богов и героев заговорить на парижском жаргоне. Более того, вместо однообразно высокопарного слога или нейтрального стиля, Скаррон показал читателям пример игры с языком, где сочетались книжные и разговорные слова, старые и новые формы, возвышенный и бранные выражения.

Французское произведение стало популярным по всей Европе и повлияло, в частности на создание (уже в следующем столетии) поэм Н. Осипова «Вергилиева Энейда, вывороченная наизнанку» (1791) и И. Котляревского «Энеида, на малороссийский язык перелицованная» (1798).

В отличие от континентальной литературной традиции, в Великобритании сначала развивался травестийный тип, а уже потом популярность начал набирать бурлеск. Обычно считается, что жанр ироикомической поэмы проникает на острова во второй половине XVII века из Италии и Франции. Однако есть одно произведение, которое заставляет усомниться в подобных выводах. В 1601 году Джон Донн закончил (или прервал) работу над поэмой «Метемпсихоз или Путь души». Этот текст считается неоконченным, так как в самом начале автор заявляет, что напишет эпический текст с историей от грехопадения до XVII века, но не успевает до этого дойти, обрывая поэму там, где должен был появиться человек. Высокопарный зачин («Пою души бессмертной путь земной») предваряет заявление автора о великой душе, вселяющейся в разные тела на протяжении своей истории – её «хозяевами» побывали даже «Магомет и Лютер». Но вскоре выясняется, что изначально главный герой, бесплотный дух, был помещён в тот самый запретный плод, который послужил источником грехопадения. Этим объясняется постоянно возникающая тема соития и оплодотворения – в одном из своих обличий, воробьином, душа даже умирает от непрерывных связей с противоположным полом. Донн играет как с языком, так и содержанием, вставляя в повествование сатирические детали в отступлениях («Не это ль равноправием зовут? — / Пусть гибнет мелюзга, чтоб рос Тысячепуд!»).

Однако произведение Донна не получает известности, и следующая ироикомическая поэма появляется только через 60 лет.

«Гудибрас» (1663-1678) С. Батлера, пародия на «Дон Кихота», стала эталоном травестии для многих поэтов. Полковник Гудибрас и его оруженосец Ральфо представляют собой сниженные образы Дон Кихота и Санчо Пансы, которые сами по себе уже являются пародийными. Сниженный язык и едкая сатира делают его примером для подражания, и в литературоведении даже появляется выражение «гудибрастический стих».

Постепенно, однако, английские поэты «облагораживают» ироикомическую поэму, и в конце концов появляется настоящий образец бурлеска, «Похищение локона» (1712) А. Поупа. Английский поэт помещает своих героев в XVIII век и описывает пропажу локона у светской дамы Белинды как эпическое противостояние. 

Поуп подменяет олимпийских богов духами-помощниками, битвы игрой в карты, а молитвы ритуалом одевания и приготовления к выходу в свет. Язык поэмы соответствует высокому стилю, а содержание изобилует колкостями в адрес современников автора.

Тем временем, во Франции, несмотря на пример Буало и последовавшую популярность бурлеска, сам Вольтер берётся за травестию. И не просто так. Философу претят исторические мифы, особенно бездумное возвеличивание Жанны Д’Арк. Под критическим взглядом философа распространённые стереотипы превращаются в поэму «Орлеанская девственница» (1730). Главный конфликт, освобождение Франции от английских захватчиков, оказывается на втором плане, а на первый выходит вопрос невинности главной героини.

Ведь если лишить девственности Жанну Д’Арк, страна погибнет, а значит, этого нельзя допустить. Место «обязательных» божественных помощников занимают покровитель французов святой Денис и покровитель англичан святой Георгий. Они устраивают свою «битву», поданную «совсем как у Гомера» – перед противостоянием герои обмениваются высокопарными монологами, вооружаются копьями и мчатся навстречу друг другу на летающем осле и коне. Заканчивается бой тем, что Георгий теряет нос, а Денис – ухо, хотя после увещеваний Гавриила части тела возвращаются на свои места. Поэма не будет опубликована полностью до 1899 из-за цензуры – настолько она оказалась вызывающей для своего времени.

В XVIII веке ироикомическая поэма проникает в Россию. Первым опытом бурлескной поэмы стал «Игрок ломбера» (1763) В. И. Майкова, где низкий предмет (правила карточной игры) описывается высоким стилем. Автор взял за образец «Налой» Буало. Майкову же принадлежит и первая травестийная поэма на русском языке, «Елисей, или Раздражённый Вакх» (1769). Главный герой, ямщик Елисей, соединяет в себе черты типично русского героя и Энея Вергилия. Комизм усиливается благодаря языку – контраст книжных и разговорных слов доведён Майковым практически до своего логического конца.