Мы Вконтакте Мы в Facebook

Мы обнаружили, что вы используете Adblock. Мы знаем, как для вас важно иметь беспрепятственный доступ к знаниям - поэтому ради поддержания сайта мы оставляем только ненавязчивую рекламу. Пожалуйста, отнеситесь к этому с пониманием.

Как отключить: Инструкция

Описание к картинке

Меню

Рубрика Жанр номера

СТАТЬЯПовесть

Такое привычное название – «повесть». Но что за ним скрывается? Всегда ли этим словом обозначалось то, что принято им называть, например, «Нос» Н.В. Гоголя? И где искать границы этого жанра? Ответы на эти вопросы – самый настоящий философский камень для литературоведов (или же Святой Грааль, если вам ближе рыцарские образы). Сегодня мы с вами тоже приобщимся к поискам.

Время появления: XVIII век

Место появления: именно такой термин появился на русской почве

Канон: не прослеживается

Особенности: условные рамки жанра

Начало пути

Начать наши поиски следует с определения понятия «повесть», ведь мы же должны понимать, что именно мы ищем, правильно? И тут же нам придется столкнуться с проблемой, потому что у жанра «повести» определения попросту нет. Если бы всё было так просто, никакие поиски не были бы и нужны. Словарная статья под заголовком «Повесть» в Литературном энциклопедическом словаре представляет собой, по сути, лишь примерное описание жанра. В целом, статьи и словари дадут вам дюжину различных определений. Но всё же, есть одна характеристика у этого жанра, общая для почти всех определений – размер. Повесть определяется как некое промежуточное звено (в плане размера) между рассказом и романом и, по всей видимости, пока этим нам и придётся довольствоваться.

 

Откуда есть пошла повесть русская

Жанр повести уходит корнями в летописную традицию Руси, где эти корни затем успешно теряются. Изначально этот жанр выглядел не совсем так (скорее даже совсем не так), как мы его представляем сейчас. Повесть, как нетрудно догадаться, повествовала о каких-то событиях.

Конечно, в силу того, что это письменный жанр, события должны были быть как минимум эпического масштаба, достойные того, чтобы внести их в летописные хроники (например, «Повесть о нашествии Батыя на Рязань»). И сами эти хроники тоже именовались «повестями» («Повесть временных лет», конечно же – самый очевидный пример).

Всё это – не больше, чем историческая справка. Связи у древнерусской повести с повестью современной почти нет. Повесть в современном её виде зародилась в XVIII веке, и её появление теснейшим образом связано с именем Николая Михайловича Карамзина.

Конец XVIII века стал для европейской и русской литератур переходным периодом. Творческая молодёжь не хотела взваливать на себя бремя канонов классицизма и увлекалась новыми направлениями и новыми жанрами.

 

Н. М. Карамзин

Н. М. Карамзин. Портрет кисти В. А. Тропинина, 1818.

В то время как большинство радикально настроенных писателей обращалось к жанрам драматическим и стихотворным, некоторые литераторы не хотели отказываться от прозы. К их числу принадлежал и Карамзин. Жанр романа он считал чересчур громоздкими, рассказы в то время ещё не получили такого распространения, и поэтому его выбор пал именно на промежуточный по размеру жанр.

Вообще, строго говоря, в то время такого жанра как «повесть» не существовало. Существовала лишь общая идея того, что это за жанр, и с чем его едят, и этим Карамзин и воспользовался. Подобная неопределённость позволяла ему экспериментировать со стилем, сюжетом и композицией, лепить этот жанр практически с нуля.

Так, из-под его пера вышла «Бедная Лиза» – психологическая повесть о несчастной любви, фактически положившая начало русскому сентиментализму; таинственный «Остров Борнгольм», предвосхитивший приход романтизма; «Моя исповедь» – сатира на современное Карамзину дворянство, и множество других произведений. Увы, подобное обилие экспериментальных повестей нисколько не помогает нам в наших поисках, а лишь запутывает нас ещё сильнее.

Повальное увлечение драматургией и поэзией вскоре проходит, и проза вновь становится господствующей литературной формой в России. Новые поколения писателей обращаются к повести, надеясь с её помощью окончательно порвать с классицизмом. И снова повесть отказывается течь в каком-то одном русле. В середине XIX века набирают популярность как исторические повести, стремящиеся к своим корням, так и романтические, «салонные», повествующие о светском быте. Повести оказывается не чужда и гротескная сатира Гоголя, но всё же самым значимым, типичным её видом становятся повести с реалистичным уклоном, рассказывающие о жизни обычных людей. Это, в первую очередь, пушкинские «Повести Белкина», за которыми годы спустя последовали произведения мэтров реализма: Толстого, Достоевского, Тургенева и Чехова.

Хоть мы и смогли выделить основной тип повести, воцарившийся в русской литературе XIX века, мы всё-таки не можем делать из этого никаких выводов. Основной – не значит единственный, и на примере жанра повести это очень хорошо видно. А значит – наши поиски продолжаются.

В начале XX века повесть продолжает лучшие традиции русского романа и повестей Тургенева, Толстого, Достоевского, однако, как отмечает литературовед Н.Д. Тамарченко, в повестях рубежа веков и начала XX века возрастает значимость точки зрения героя как критерия оценки мира, акцент еще больше «смещается в сторону субъекта изображения» (например, в повестях Леонида Андреева «Жизнь Василия Фивейского» и «Рассказ о семи повешенных»).

Обилие экспериментальных повестей нисколько не помогает нам в наших поисках, а лишь запутывает нас ещё сильнее.

Л. Андреев

 Л. Андреев. Портрет кисти И. Е. Репина, 1904.

В советской России 20-40-х годов, где приветствовался жанр масштабного производственного романа и романа-эпопеи (к нему относится «Тихий Дон» М.А. Шолохова, «Жизнь Клима Самгина» М. Горького (хотя, дорогой читатель, Горький обозначил свой четырехтомный труд весьма условно – «повесть», вероятно, имея в виду «свободное повествование без единого романного сюжета») жанр повести имел меньшее значение, но в советской литературе второй половины XX века его роль возросла (появились писатели, работающие исключительно в этом жанре). Отдали дань этому жанру и писатели-деревенщики (В.Г. Распутин, Ф.А. Абрамов), и художники, повествующие о городской жизни (Ю.В. Трифонов).

 

Повесть – дело тонкое

История повести немножко прояснила ситуацию, но всё равно не дала нам никаких ответов. Значит – надо прекращать ходить вокруг да около и переходить к рассмотрению самой повести, её структуры, особенностей и отличий от других жанров.

Как мы выяснили в начале наших поисков, размер повести является одной из её отличительных черт. Считается, что повесть меньше романа, но больше рассказа. Но такое ограничение лишь ведёт к новым вопросам – а каков размер романа? А рассказа? Что считать образцом, и на что равняться? Увы, в литературоведении нет никакой общепринятой системы единиц, и в Палате мер и весов нельзя найти эталоны романа и рассказа. А значит – размер повести, увы, не может стать тем ответом, что мы ищем.

В таком случае, быть может, разгадка повести кроется в её сюжете? В том, что повесть описывает? Рассматривая историю жанра, мы убедились, что повесть охватывает совершенно разные темы, но, быть может, среди них найдётся что-то общее? Или, быть может, нас интересует не что повесть описывает, а – как?

Так, для романа и рассказа, например, характерна крепкая сюжетная связь, целостность действия, и само действие в принципе – развитие сюжета, чаще всего обусловленное событиями и идущее по определённой схеме. Конечно, всё это характерно и для повести, но всё же в меньшей степени. В повести большей насыщенностью и сжатостью обладают пейзажи, описания, душевные состояния героев, и зачастую именно эти элементы становятся движущей сюжетной силой. Мир в повести развёртывается и расширяется сам по себе, увлекая за собой сюжет. Здесь у него нет крутых поворотов, он течёт вперёд размеренно, словно река.

Казалось бы, мы наконец-то смогли найти отличие повести от других жанров! Но не спеши радоваться, дорогой читатель. Как это часто бывает в литературоведении, наш вывод далеко не универсален. К одним повестям он применим, к другим – нет.

 

О повести бедной замолвите слово

В конце концов подобные поиски, как мы уже говорили, сначала литераторы, а потом литературоведы ведут уже очень и очень давно. Может, стоит обратиться к ним за советом?

 

В. Г. Белинский

В. Г. Белинский. Гравюра из «Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона».

В повести большей насыщенностью и сжатостью обладают пейзажи, описания, душевные состояния героев, и зачастую именно эти элементы становятся движущей сюжетной силой.

Вот, что писал о повести В.Г. Белинский: «Есть события, есть случаи, которых… не хватило бы на драму, не стало бы на роман, но которые глубоки, которые в одном мгновении сосредотачивают столько жизни, сколько не изжить ее и в века: повесть ловит их и заключает в свои тесные рамки. Ее форма может вместить в себя все, что хотите, – и легкий очерк нравов, и колкую саркастическую насмешку над человеком и обществом, и глубокое таинство души, и жестокую игру страстей. Краткая и быстрая, легкая и глубокая вместе, она перелетает с предмета на предмет, дробит жизнь по мелочи и вырывает листки из великой книги этой жизни». Неплохое «определение», согласитесь?

В конце концов, алхимики так и не нашли философский камень, и поиски Святого Грааля тоже не увенчались успехом. На некоторые вопросы просто-напросто нет ответов. Да и не всегда они нужны, иногда сами поиски – и есть лучшая награда.

Н.Д. Тамарченко пошел за В.Г. Белинским – теоретически рассмотрел «течение повести». В качестве одного из параметров жанра он указал циклический тип сюжета: «В повести преобладает циклическая сюжетная схема <...> судьба героя связана с его удалением от исходной точки (места действия, а также первоначального положения и / или статуса) и последующим возвратом к ней – как в пространственно-временном, так и в ценностном планах». Речь в данном случае идет о том, что в повести не показывается, как правило, изменяющийся герой в стремительно движущемся мире. Итогом повести не являются необратимые результаты, изменения остаются вне рамок сюжета. В центре интереса автора произведения оказывается, как правило, выход героя за пределы своего кругозора. Этот параметр также выделяется Н.Д. Тамарченко: «Граница кругозоров героя и повествователя (рассказчика) – очень существенный для жанра смысловой рубеж. Переход его героем оказывается вторым (наряду с актом этического выбора), а иногда и первым, т. е. важнейшим (заменяющим или отменяющим этот выбор) сюжетным событием».

Итоги

Вместо определения «повести» мы обозначим некоторые опорные точки – особенности жанра. В центре повествования, зачастую, – только один герой, события передаются через естественное течение жизни. Наличествует ситуация испытания, развертывающаяся во времени и пространстве, но, как правило, не приводящая к необратимым последствиям. При этом особое внимание в повести уделяется внутреннему состоянию героя. ■

Наталья Дровалёва

Нашли ошибку в тексте? Выделите ее, и нажмите CTRL+ENTER

Вход

Войти с помощью социальных сетей

Регистрация

Войти

Зарегистрироваться с помощью социальных сетей

Восстановка пароля

Зарегистрироваться
Войти

Нашли ошибку в тексте?

Литературное произведение, в центре повествования которого находится профессионал, решающий стоящие перед ним производственные задачи.