16 июня 1904 года – время, когда «мгновение остановилось», один день в жизни одного города был раз и навсегда вписан в историю культуры. Столица Ирландии удостоилась чести быть местом действия (и полноправным персонажем) одного из романов века, без которого сейчас не обходится ни один обзор, и ни один курс изучения модернизма или ирландской литературы. Учёные сверяют описания улиц и скорость передвижения персонажей с реальным Дублином и приходят в восторг от писательской точности. В самом городе каждому желающему предлагают пройти по маршруту Леопольда Блума, главного героя «Улисса».

Но всё чаще и чаще встречаются статьи, «поясняющие» ситуацию в Дублине 1904 года, рассказывающие, что упустил писатель, когда создавал свой роман.

Заявленные автором 24 часа, в которые должно укладываться действие романа, растягиваются до полутора суток, а аналогия с остановками героев гомеровской «Одиссеи» только запутывает читателей. Чтобы разобраться, где же заканчивается топография города и начинается игра с читателем, нам придётся обратиться к истории написания романа.

Дублин, которого нет

История «Улисса» начинается в 1914 году, через десять лет после предполагаемого времени действия. К этому моменту Джойс окончательно покинул Ирландию, где его сборник «Дублинцы» отказались печатать в самый последний момент, и переехал на континент. Работа над романом продолжалась восемь лет – последние правки в текст Джойс вносил в 1922 году.

Мир, тем временем, не стоял на месте – Первая мировая война и несколько революций изменили Европу до неузнаваемости. 

Не оставалась в стороне и Ирландия: в 1916 году произошло знаменитое «Пасхальное восстание», с которого началось открытое противостояние Ирландии и Британии. Пока все военные силы Британии были сосредоточены на континенте, несколько ирландских общественных организаций захватили центр Дублина и провозгласили независимую Ирландскую республику. Восстание началось сразу после Пасхального воскресенья и продолжалось неделю. Бои велись в самом центре города – и многие знаковые места изменились до неузнаваемости. Здания были разрушены, на улицах были видны следы артиллерийских обстрелов. Несмотря на то, что восстание было подавлено, движение за независимость Ирландии обрело новых сторонников – и уже в 1921 году, после войны с Британией, Ирландия фактически отделилась от Соединённого Королевства.

Одновременно с этим увидел свет роман Джойса, который, как ирвинговский Рип ван Винкль, проснулся после волшебного сна в совсем другой стране. Дублин, который описывал Джойс, центральный город британской провинции, уже давно перестал существовать – как физически, так и политически. Писатель следил за новостями и, конечно же, прекрасно знал и о восстании, и о войне за независимость. Но в своём повествовании он намеренно обращается к прошлому, воссоздаёт по памяти время и место, которые ещё не затронуты революциями и войнами – день своего первого свидания с возлюбленной, Норой Барнакл. Исследовательница Энда Даффи отмечает, что больше всего во время Пасхального восстания пострадала северная часть города – именно то место, где герои «Улисса» проводят большую часть времени действия романа. Конечно, мы не можем сказать, что Джойс перенёс действие на север намеренно, но он знал об этом совпадении.

Джойс создаёт текст о далёком Дублине своего детства и молодости подобно тому, как Гомер слагал поэмы о героях, которых отделяли от слушателей целые века разрушений и упадка. «Одиссей» Джойса, Леопольд Блум, сталкивается с разными жителями Дублина и воссоздаёт места и голоса города, которые исчезли навсегда.

Читатели, которые знакомы с текстом «Улисса», гневно воскликнут: «Джойс не мог тосковать о прекрасном и ушедшем прошлом, это был бы другой роман!». Но кто сказал, что прошлое должно быть прекрасным? Со времён Гомера прошло больше двух с половиной тысяч лет, и за это время тоска по «старым добрым» временам не раз успела превратиться в штамп. И Джойс с радостью берётся за переворачивание «канонов». В центр повествования писатель ставит не доблестного героя, а неуверенного в себе рекламщика, который, будучи евреем-атеистом, чувствует себя чужим в абсолютно любой компании дублинцев. И встречает Блум не монстров и богов, а ирландских националистов (эпизод с которыми он красноречиво называл «Циклопы») и работников газеты, куда он предлагает свой вариант рекламного объявления (эпизод «Эол»). Джойс едко критикует ирландцев, их характер, привычки и порядки, не щадит ни главного героя, Блума, ни автобиографического персонажа, Стивена Дедала. А в описаниях города нет ни тоски, ни желания вернутся туда – только скрупулёзные, невероятно подробные описания улиц, пабов и рекламных вывесок. Но зачем Джойсу понадобилось «сохранять» Дублин?

Призрачный город

Джойс не был бы самим собой и, возможно, не стал бы величайшим писателем XX века, если бы не обводил читателей вокруг пальца. В сборнике «Дублинцы» по-настоящему живыми выглядят только персонажи рассказа «Мёртвые», в высокоинтеллектуальном «Улиссе» намеренно акцентируется внимание на физиологических процессах человеческого тела. Как вы, наверное, успели догадаться, Дублин в романе – не то, чем кажется.

«Проходя мимо особняка Олдборо, отец Конми подумал про этого расточительного аристократа. А теперь тут какая-то контора или нечто подобное.

Отец Конми вышел на Северную Стрэнд-роуд, где его приветствовал мистер Вильям Галлахер, стоявший в дверях своей лавки. <…> Он миновал табачную торговлю Грогана, опершись на которую газетные щиты сообщали об ужасной катастрофе в Нью-Йорке. <…>

Отец Конми прошел мимо трактира Дэниэла Бергина, возле окон которого прислонились к стене двое праздных мужчин. <…>

Отец Конми миновал похоронное заведение Г.Дж.О'Нила, где Корни Келлехер, жуя сухую травинку, подбивал сумму в своем гроссбухе. <…> В витрине Юкстеттера, торговца свининой, отец Конми окинул взглядом свиные колбасы, белые, черные и красные, свернутые аккуратными кольцами.

Под деревьями Чарлвилл-мэлл отец Конми увидел причаленную торфяную баржу, свесившую голову лошадь в лямках и лодочника в грязной соломенной шляпе, который сидел на барже, покуривая и глядя на ветку тополя над головой. <…>

На мосту Ньюкомен высокопреподобный Джон Конми, О.И., из церкви святого Франциска Ксаверия, что на Верхней Гардинер-стрит, сел в трамвай, идущий от центра.

С трамвая, идущего к центру, на мост Ньюкомен сошел преподобный Николае Дадли, викарий церкви святой Агаты, что на Северной Вильям-стрит.

На мосту Ньюкомен отец Конми сел в трамвай, идущий от центра, поскольку он не любил ходить пешком по грязной дороге мимо Мад-айленд»*.

Так описывается путь одного из многочисленных дублинцев в десятом эпизоде, где Джойс ненадолго оставляет Блума и Дедала и уделяет больше времени другим горожанам. Если даже опустить предложения, где герой взаимодействует с людьми (как я это сделала в цитате), всё равно читатель увидит, услышит и почувствует запах дублинских улиц. Огромные особняки и мелкие лавки, торфяные баржи и трамваи, трактиры, церкви и похоронные бюро – все они не только расписаны с географической точностью, но и воспроизведены в деталях.

Новости о катастрофе в Нью-Йорке на газетных щитах и свиные колбасы разных цветов заставляют нас поверить, что мы вслед за автором и его героями идём по настоящему Дублину.

Однако стоит нам повернуть голову в другую сторону и попытаться зайти в один из расходящихся переулков – и нас со всех сторон окружит непроглядный туман. Нам доступны только те места, которые видят герои, и только та информация о них, которая всплывает в голове смотрящего. К примеру, можете ли вы сказать, в какой трамвай сел отец Конми? Развита ли была в Дублине трамвайная сеть? Много ли ею пользовались горожане? На эти вопросы Джойс не даёт ответов – потому что отцу Конми не было смысла задумываться о подобных вещах, он направлялся в свою церковь к прихожанам. Зато мы знаем, что Корни Келлехер из похоронного бюро жевал сухую травинку – скорее всего, священник по долгу службы общался с ним, и потому обращал внимание на подобные детали. Если бы вместо Джойса Дублин описывал, к примеру, Диккенс, то про травинку мы могли бы не узнать, зато неплохо ориентировались бы в городской транспортной системе.

Эстетическая картография

Для Джойса подобный взгляд на город был важен, в первую очередь, как приём письма – поток мгновенных впечатлений и действий был близок к приёму «потока сознания», который также появляется в романе. Писатель играл с приёмом, увеличивая и уменьшая степень объективности – так рождались пассажи от отстранённого описания путешествия отца Конми через многоуровневые ассоциации блуждающих по городу Блума и Дедала до нескольких страниц текста без знаков препинания, отражающих мысли засыпающей Молли Блум.

Точная информация о городе уходила на второй план – изобразить живые человеческие мысли было для Джойса намного интереснее.

Исследователь Джон Хегглунд предлагает ещё одно объяснение. Наверняка, прочитав небольшой отрывок об отце Конми, вы ощутили полную растерянность. Текст изобилует названиями улиц и мостов, из которых вы, возможно, не узнаёте ни одного. Подавляющее большинство читателей «Улисса», что в момент публикации, что сейчас, не могут представить себе маршрут героев. Для того, чтобы понять, как и куда движутся персонажи, нужно взять в одну руку книгу, а в другую – карту Дублина. По словам Хегглунда, здесь кроется главная мысль Джойса. Карта сама по себе не говорит нам ничего о людях, она даёт нам общее, обезличенное представление о местности.

И текст «Улисса», особенно десятый эпизод, показывает нам эпизоды из частной жизни разных жителей Дублина, но они фрагментарны, не связаны в единый рассказ. Объединить их может только карта, только место, где они находятся. А значит, все эти люди образуют общество не потому, что принадлежат к определённым классам, религиям или национальностям, а потому, что в определённый момент времени они находятся в определённой точке пространства. И если их пути пересекаются, то это происходит случайно и вполне буквально – отец Конми видит бедного лодочника на барже, а Блум натыкается на Бойлана, любовника своей жены.

Если мы возьмёмся восстанавливать Дублин по тексту «Улисса», то скорее вернём его жителей начала XX века, чем улицы, здания и транспорт.

И эти люди, как и весь город, будут исключительно такими, какими их видел и воспринимал Джойс – ведь именно он прячется за бесконечными масками персонажей. Вместо гида по городу писатель создал свой собственный мир, который отталкивается от реального Дублина и превращается в художественное полотно. ■

Эльнара Ахмедова