16 веков славной истории

Среди городов Италии, до сих пор соревнующихся в том, который из них древнее, Венеция явно проигрывает. Первые поселения на островах, которые впоследствии образуют знаменитый город, появились в середине V века н. э. - там жители города Аквилеи спасались от набегов гуннов. Долгое время на этой территории располагались разрозненные рыбацкие деревни. Примерно через сто лет вследствие набегов лангобардов на острова переселилась аристократия с материка, что спровоцировало быстрое развитие региона. С самого начала в Венеции была установлена выборная власть, а первый дож Павел Луций Анафест был выбран в 697 году.

Новая республика начала быстро развиваться не в последнюю очередь благодаря византийскому покровительству. Еще в середине VI века жители Венеции, поддержавшие византийского императора Юстиниана, получили в благодарность особые торговые привилегии. Впоследствии Венеция станет величайшей державой, торгующей со всем миром, своеобразным торговым посредником между Европой и восточным миром.

С X-XI века начинается настоящий расцвет Светлейшей венецианской республики. Венеция спонсировала Крестовые походы, что способствовало ее быстрому обогащению и росту влияния на международной арене. Особенно важную роль в этом процессе сыграл Четвертый крестовый поход, организованный во время правления знаменитого дожа Энрико Дандоло и в результате, которого во главе Византии оказался ставленник Венеции Болдуин Фландрский, республика получила крупную долю византийских богатств и, помимо прочего, четырех бронзовых коней, которые по сегодняшний день украшают фасад собора Святого Марка. 

Экономическое развитие Венеции начало идти на спад в эпоху Великих географических открытий. В 1492 году Колумб в поисках нового водного пути в Индию (в том числе чтобы лишить Венецию монополии на торговлю с ней) открывает Америку, и вывозимое оттуда в Европу сырье смогло составить конкуренцию тому, что шло с Востока через Венецию. Через семь лет Васко да Гама все-таки открывает альтернативный морской путь в Индию, что в очередной раз пошатнуло положение Венеции. Для республики начинается длительный период упадка. Уже в XVII веке у Венеции появился еще один серьезный конкурент - Ост-Индская торговая компания. Все это, вкупе с несколькими пережитыми Венецией кризисами, спровоцировало ее глубокий экономический упадок.

Впрочем, это не помешало венецианскому культурному расцвету XVIII века. В этот период в Венеции живут и творят великие художники, писатели, театральные деятели. Со всей Европы сюда стекаются богатые путешественники не только ради богатой архитектуры и веселых карнавалов - только в Венеции во всей Европе в это время официально функционируют игорные дома, не говоря уж о том, что разрешение носить маску с августа до Великого поста позволяет вести достаточно фривольный образ жизни, в то время как в других городах это осуждается и скрывать такое очень непросто.

В XIX веке Венеция входит в состав Объединенной Италии, и с этого момента история Венеции как самостоятельного государства заканчивается. На протяжение 20 века Венеция остается популярным курортом и культурным центром, но былого влияния в Европе уже не имеет. На данный момент Венеция является одним из популярнейших туристических направлений, и именно туризм составляет основную статью дохода для этого города. Кроме того, уже на протяжение десятилетий регион Венето, столицей которого и является Венеция, борется за свою суверенность, впрочем, пока безуспешно.

Венеция расцвета: торговля, роскошь, Карнавал

До XVIII века Венеция появляется в литературе не так часто и, по сути, выглядит очень однобоко: чаще всего Венеция всплывает там, где нужно показать купечество, торговые отношения, упоминается также ее могущество, торговые связи и, скажем прямо, довольно коррумпированная и жестокая в расправе с неугодными власть.

Хрестоматийный пример такого образа Венеции в литературе – пьеса Уильяма Шекспира “Венецианский купец”. Здесь Венеция выступает скорее, как фон, очень удобный для происходящих событий. Одна из основных сюжетных линий – конфликт между Антонио и Шейлоком – построен на торгово-финансовых отношениях, для которых венецианские декорации оказываются крайне уместными. Где еще такое может произойти, как не в Венеции? Впрочем, любовные сюжетные линии (особенно история с тремя ларцами) тоже хорошо вписываются в романтичный и сказочный образ легендарного города. В общем, можно сказать, что Шекспир не столько принимает участие в создании мифа о Венеции, сколько, наоборот, использует ее образ или даже стереотипы о ней для развития сюжета.

XVIII век становится своеобразным расцветом венецианского мифа, причем создают его прежде всего сами венецианцы. Венеция в литературе XVIII века – это настоящий Рай на земле, край нескончаемых праздников, веселья и любви. Основные авторы этого мифа – драматурги Карло Гоцци и Карло Гольдони – совершенно разными методами, но с одинаковой любовью и теплотой бережно переносят образ родного города на сцену.

Венеция Карло Гольдони, как и Венеция Шекспира, выступает по большей части в качестве фона для развития сюжета, но на этот раз город уже не выглядит таким стереотипным, таким преувеличенно “венецианским”. И это легко понять: в отличие от Шекспира, который в Венеции никогда не был, Гольдони прожил там большую часть своей жизни. 

Его комедии - это комедии настоящего венецианца, где легендарный город ненавязчиво, игривыми полунамеками делится со зрителями и с читателями своим очарованием. Венеция как будто сама подсказывает, что должно произойти на ее улочках, в ее трактирах и кофейнях, на набережных, мостах и площадях. Часто в комедиях Гольдони возникают сюжеты с переодеваниями, розыгрышами, обманом. Например, в комедии “Хитрая вдова” главная героиня обманывает пятерых женихов разных национальностей, переодеваясь во время карнавала в их землячек, чтобы узнать их получше. Ну где такое может произойти, как не в Венеции? Если Гольдони вполне может прославлять родной город, просто перенося на его почву действие своих пьес, то для Гоцци такая задача становится гораздо сложнее. 

Как напомнить зрителям о славе Венеции, если действие пьесы происходит в экзотической, а то и вообще в выдуманной стране? Проблема решается за счет персонажей-венецианцев. В пьесе “Турандот”, например, венецианцы Панталоне и Бригелла не упускают случая сообщить зрителю, что в их родной Венеции царят совсем не такие варварские нравы, как при дворе Альтоума, что на их родине процветают справедливость и уважение к человеческой личности. Таким образом, изображая жестокую и дикую среду, Гоцци помещает родную Венецию на высокий, хотя и находящийся вдалеке пьедестал; Венеция становится для героев-варваров недостижимым идеалом. Можно сказать, что Гоцци, в отличие от Гольдони, все-таки значительно повлиял на создание мифа о Венеции – именно благодаря тому, что выносит место действия своих пьес за ее пределы.

Венеция упадка. Романтизм и декадентизм.

Уже в эпоху романтизма над образом Венеции начинают сгущаться тучи.

Очень в духе романтизма показывать не только пышную, парадную сторону города, но и его тайную и зловещую жизнь. Такой Венеция предстает в пьесе Виктора Гюго “Анджело, тиран Падуанский”. 

Самую яркую характеристику Венеции дает сам Анджело, подеста (то есть местный правитель) Падуи, назначенный на эту должность Венецианским дожем. В своей вотчине он тиран, но перед Венецией он так же беззащитен, как и его подданные. Вот, что он говорит о легендарном городе: “В Венеции все совершается тайно, скрытно, безошибочно. Осужден, казнен; никто не видел, никто не скажет; ничего не услышать, ничего не разглядеть; у жертвы кляп во рту, на палаче маска. Что это я вам говорил об эшафоте? Я ошибся. В Венеции не умирают на эшафоте, там исчезают. Вдруг в семье недосчитываются человека. Что с ним случилось? То знают свинцовая тюрьма, колодцы, канал Орфано. Иной раз ночью слышно, как что-то падает в воду. Тогда быстрее проходите мимо. А в остальном — балы, пиры, свечи, музыка, гондолы, театры, пятимесячный карнавал, — вот Венеция”. Как и у Гоцци, действие вынесено за пределы Венеции, и мы снова видим элементы мифотворчества: образ города создается из слухов, сплетен, а коварный сбир Омодэи, шпион Совета Десяти, оказывается своеобразным олицетворением Венеции, скрытной, зловещей, с двойным дном. Богатство и красота уходят на второй план, и впервые мы видим Венецию именно такой.

Тенденция вернулась уже в эпоху декадентизма. Поэты и писатели-декаденты видят в Венеции символ увядания, былой славы, славного прошлого и печального настоящего. В 1900 году выходит в свет роман Габриеле Д’Аннунцио “Пламя”, вобравшем в себя максимальное количество декадентских штампов (Венеция, смерть, увядание, Вагнер, идея о Сверхчеловеке). Действие романа начинается в Венеции, где главный герой оказывается вместе со своей немолодой, уже увядающей любовницей. В этом романе Венеция выступает скорее как атрибут, очередной символ мифа о конце века, и как таковой образ города раскрывается не очень ярко. 

Впрочем, этот роман важен как одно из ранних свидетельств нового мифа о Венеции – до этого он возникал только в поэзии.

Пожалуй, одно из самых важных произведений, упомянутых в этой статье, - это культовая “Смерть в Венеции” Томаса Манна. Здесь миф о Венеции выходит на новый уровень. Можно сказать, что название весьма полно отображает суть: лейтмотивом повести становится образ совершенной красоты, тронутой тлением. Это и прекрасная Венеция, охваченная страшной эпидемией, и главный герой, старик, охваченный болезненной страстью к юному мальчику. Сама атмосфера произведения как будто пропитана запахом гнили, разложения. Как и у Гюго, образ города создается не за счет конкретных фактов, а с помощью догадок, предчувствий, слухов, что вызывает чувство тревоги, нагнетания. 

Венеция Томаса Манна – это мертвый город, пропитанный трупным ядом, парадоксальное сочетания ослепительной красоты и гниения. Венеция упадка – удивительный город, город-парадокс, город-загадка, но и город смерти, болезни: как старый больной человек, доживающий последние дни воспоминаниями о том, как некогда был молодым, здоровым и красивым.

Несколько слов о Венеции сегодня

Сегодня Венеция частично вернула себе былую славу, но акценты заметно сместились. Сегодняшняя Венеция – город не столько роскошный, сколько романтичный, непохожий ни на один другой европейский город. Нельзя не упомянуть “Набережную неисцелимых” Иосифа Бродского, философское эссе, пропитанное запахом морских водорослей. 

Еще одно произведение нашего современника, более известного в роли художника, – “Моя Венеция” Андрея Бильжо, книга, насквозь пронизанная светом, жизнерадостностью и, чего уж тут скрывать, ароматом граппы. 

Впрочем, эта книга представляет собой скорее неформальный путеводитель, чем художественное произведение.

Другая современная тенденция – “показать город изнутри”. Здесь нельзя не упомянуть скандально известную книгу Тициано Скарпы “Венеция - это рыба”, где коренной венецианец приоткрывает занавесь в венецианское закулисье, где все далеко не так роскошно и романтично, как в туристической Венеции. Очевидно, что книга вызвала множество споров, мнения читателей зачастую диаметрально противоположны. В одном лишь спорить невозможно: книга написана талантливо, живым, образным языком. Несомненно, это новая глава в великой книге о великом городе.

Городской миф – один из самых интересных, таинственных, неоднозначных литературных жанров, зачастую выходящий далеко за пределы книжных страниц. В случае же с Венецией, пожалуй, с самого начала было понятно, что такой удивительный город с такой потрясающей историей не сможет обойтись без многочисленных легенд. И по сегодняшний день, стоит увидеть воочию эти соборы, дворцы, каналы и набережные, как в голове начинают возникать таинственные образы – то ли плоды фантазии, разбуженной сказочной красотой, то ли призраки славного прошлого… ■

Александра Левина