Легенда о романисте

Алессандро Барикко – один из признанных классиков современной литературы. Он принадлежит к поколению Барнса, Каннингема, Макьюэна, Делилло, Тартт – сильно немолодых, но широко известных. Помимо обязательных при этой роли престижных премий (1993 – премия Виареджо) и обилия социальных обличий (писатель, музыкальный и литературный критик, эссеист, драматург), Барикко строит свою жизнь в особом ключе, делая её больше похожей на легенду, нежели на руководство к экономическому и маркетинговому успеху.

Следует начать с того, что он получил музыкальное образование и первые свои опубликованные тексты – «Бегство гения.

 О музыкальном театре Россини» и «Душа Гегеля и висконсинские коровы» – создал именно как музыкальный исследователь и критик. Музыка займёт в его творчестве главенствующее место, и не столько как основная тема, сколько как стихия: читать Барикко нужно во многом сердцем, а не умом. Его образы и сюжеты абстрактны и расплывчаты, подвижны и многогранны, чем очень напоминают образность музыкального произведения. А сам автор при этом сильно походит на Гофмана или Виана – и преданностью композиторскому и исполнительскому дару, и особой природой своих текстов.

Собственную легенду Барикко подкрепил ещё и тем, что открыл литературную школу и назвал её в честь Холдена Колфилда. 

Символ бунта, предводитель тех, кто хочет от мира большего, чем тот может ему дать, герой романа Сэлинджера «Над пропастью во ржи» знаменует собой второй важный для итальянского писателя компонент жизни – бескомпромиссную свободу, радость быть без оглядки на требования жизни. Так, к слову, и строится обучение в этой писательской alma mater – никакого жёсткого давления, только книги и желание уметь рассказывать истории.

Наконец, интересно участие писателя в проекте «Save The Story», в котором принимал участие также и Умберто Эко. В качестве истории, которую нужно спасать, Барикко выбирает рассказ о Дон Жуане. Кроме того, во многих произведениях итальянского романиста событие рассказывания важнее того, о чём оно рассказывает. Слово становится ключом к «произнесению мира», к его осуществлению и становлению. Это – третья составляющая складывающейся легенды: сохранить слово, живой логос, кроющийся в сказаниях, простых и вечных сюжетах, важных как тысячи лет назад, так и сейчас, показывающих, что мир останется прежним при всей его непостижимой необратимости. Это совмещение движения и постоянства – важная сторона творчества автора. 

Музыка, свобода и слово – вот три кита, на которых держится проза Барикко, три прекрасные темы, выстраивающие основу его текстов. Но есть и другие три, крайне значимые и в контексте всего его творчества, и в рассматриваемых нами текстах – романе «Море-океан» и театральном монологе «Новеченто» («1990. Легенда о пианисте» в одном из русских переводов). Это темы странника, пути и моря. Путешествие, которое рисует в своих произведениях Барикко, неизменно содержит эти три составляющие. Давайте познакомимся с ними поближе. 

Паломничество чайлд-героя

Постараемся представить себе того, без которого невозможно ни одно странствие. Для Барикко образы человека и путешественника почти всегда синонимичны, во многом идентичны друг другу. Тот, кто живёт, всегда стремится к чему-то. 

Более точным, возможно, будет назвать странника Барикко паломником – цель его движения сакральна и недостижима.

В «Море-океане» писатель выстраивает перед нами целую галерею портретов, напоминающих одновременно и шахматные фигуры на доске – они также призваны к верному, неизменному, необратимому движению вперёд, и странных персонажей литературы магического реализма, по своей сути очень живых, жизненных, но эфемерно прозрачных. Внутри каждого героя лежит проблема, роднящая его с тёплым, полнокровным читателем; но снаружи облик романного персонажа расплывчат, набросан контурами, действия его неподконтрольны разуму и нелогичны. Читатель злится и негодует – что творит этот человек?! Но не бросает книгу – ему важно узнать, чем кончится странствие этой химеры, потому что очень во многом это и его собственное странствие.

Выше мы уже писали о пристрастии Барикко к классическому, часто архетипическому сюжету. Он создаёт своих персонажей во многом по этой же модели. В его романе вы встречаете художника, который рисует море морем, учёного, создающего энциклопедию пределов и обречённого на неудачу в тот момент, когда он попытался включит в неё мировой океан. Есть здесь и женские лики – девушка, которая будет спасена любовью и женщина, которая должна быть спасена от любви. Важная фигура – падре, думающий о Боге в личной молитве, которая больше похожа на разговор с давним приятелем. Есть и особая пара – убийца и мститель, тот, кто согрешил, и тот, кто осуществит возмездие. В первой части романа все эти герои собираются на краю моря, в таверне «Альмайер», и каждый приносит свою страсть, своё желание, свою боль и свои надежды. 

Живописец, книжник, поп, дева, блудница, грешник и зверь – таковы семь нот, на которых Барикко строит своё произведение.
В «Новеченто» к ним добавляется музыкант, который может играть, только «сидя на толще океана». Рождённый на корабле, он никогда не покидал его, никогда его ноги не касались суши. И никогда не коснутся. Пытаясь передать психологию гения, автор заставляет его пуститься в вечное странствие, из которого не будет возврата.
Все герои напоминают персонажей волшебной сказки – каждому из них чего-то недостаёт. Любви ли, знания ли, твёрдой ли почвы под ногами, но именно эта нехватка и становится исходной точкой путешествия. Однако странствие это начинается не на земле, оно неразрывно связано с морской стихией. Паломничество каждого из героев – это его путь к морю, путь его созерцания и постижения.

Путь vs дорога

Если разобраться в значении этих понятий, мы увидим, что дорога предназначена для перемещения в пространстве из точки a в точку b, она имеет исключительно утилитарную природу. Путь – движение более обширное, более абстрактное, включающее в себя не только достижение конкретной цели, но и постижение того, что ты встретишь в процессе. Цель же путешествия заключается, по всей вероятности, именно в этом постижении, в принятии впечатлений от картин и явлений, которые ты наблюдаешь. Триединство «дорога – путешествие – путь» можно представить как восходящую градацию, как накопление и возрастание абстрактного, духовного, непостижимого в процессе перемещения в пространстве.

Барикко ещё больше усложняет эту схему, превращая движение своих героев из горизонтального (по объективной реальности) в вертикальное (движение духа), заставляя их преодолевать тысячи километров внутри своей страдающей и измождённой души. 

Это великолепно видно на примере прежде всего двух героев – Элизевин и Новеченто. Последний – человек, переплывший Атлантический океан сотни и тысячи раз, но собственными ногами меривший только палубу океанского лайнера. Он может ходить (и жить, и играть), только зная, что под ним оно, море. Вся его жизнь, полная дум и страстей, волнений, падений и взлётов, находится в границе пяти сотен метров длины палубы его корабля. Таким образом, он полностью ограничен в горизонтальном передвижении, практически заточён в морскую тюрьму, но мысленно предельно свободен. Первая же – героиня, на примере которой показано главное движение человека во вселенной Барикко; это всегда движение к морю. «Они шли вниз по течению, с медлительностью, выверенной до миллиметра материнским чутьём природы, постепенно втягиваясь в мир запахов, красок и открытий, изо дня в день осторожно предвещавший поначалу далёкое, а затем всё более явственное присутствие заждавшейся их громадной утробы». Это – единственное в романе значимое путешествие, других автор просто не изображает. Правда, есть один великолепный эпизод, в котором иронически обыгрывается попытка учёного Бартльбума отправиться в путь за чем-нибудь, кроме моря. Герой мчится за своей возлюбленной, встреченной им случайно и опознанной как любовь и смысл всей жизни, узнаёт, что ошибся и преследовал её сестру-близнеца, возвращается, узнаёт, что милая уехала в город, из которого он только приехал, возвращается, и так далее, и тому подобное. Застряв на многие дни на дороге между двумя географическими локациями, Бартльбум обречён на провал миссии; в этом, горизонтальном, уверенно земном путешествии ничего и никого значимого ему не отыскать. Хоть и поздно, но герой это понимает.

Хорошо это уясняет и падре Плюш. В одной из своих молитв он объясняет Богу: «И речь сейчас не о дороге из пыли, земли и камней. Дорога-то не там. Она не снаружи, а внутри. Вот здесь, внутри. Понимаешь, о чём я? О моей дороге» (курсив автора. – Е.Ч.). Именно эта внутренняя дорога – то, что представляется главным движением для героев и для читателя вслед за ними.

Итак, не дорога, не путешествие, но путь – вот на что обречены герои Барикко. Что они находят на этом пути? Или что находит – настигает – их?

От конца и до начала

Самое интересное и парадоксальное в текстах начинается именно тогда, когда персонажи достигают цели своего путешествия, достигают моря. Здесь, в нём, в этой огромной, неукротимой стихии, заканчиваются все пути, как внутри, так и снаружи. Барикко показывает, что каждый путь должен быть преодолён – в этом его основное назначение, в этом его главная ценность.

Море в произведениях Барикко – синоним истины, пространства и времени, Бога. Оно – вечная любовь к человеку, искренняя, хоть и бесконечно холодная. Ещё один парадокс, который проясняется в тексте. Море любит, оно же ненавидит. 

Оно спасает, и оно убивает. Его сила и его суть как раз в сочетании точки отсчёта с точкой прибытия. Это, собственно говоря, и позволяет всем возможным путям в нём завершиться. «Истина всегда бесчеловечна» - говорит падре Плюш. «Узревший истину не знает покоя. Спасётся только тот, кто никогда не был в опасности. <…> Дети ужаса, познавшие суть вещей, вернувшиеся из морского чрева, умудрённые морем, - мы навсегда останемся безутешными» - говорит Адамс, много дней проведший на плоту в окружении воды и смерти, и вернувшийся обратно в жизнь. Не только мотивы Екклезиаста, но и Апокалипсиса связаны с образом морской стихии. «Элизевин встала. Задула свечу. Отовсюду раздавалась странная музыка. Исполнитель не ведал устали. Шквал звуков. Светопреставление. / Море. Оно вернулось». 

Свеча как символ человеческой жизни, которая закончилась, музыка, которая похожа на ангельское пение, шквал звуков как обилие образов Откровения – весь символический ряд отрезка призывает увидеть в море отголосок того, что однажды будет с миром. Море как явление без времени, отменяющее всякое время – принципиально важная позиция для мира Барикко.

Кроме того, стихия отменяет и пространство. «Ни земля, ни море. Этого места нет» – замечает Элизевин. Войти в море – значит войти в ничто, познакомиться с небытием, одной из главных и самых существенных тем современной литературы. Герои жаждут уничтожить свой земной путь, отказаться от себя, от собственных смешных судеб и душ, и только море, синоним одновременно жизни и смерти, может позволить им сделать это.

В «Новеченто» море намного гуманнее к герою, чем земля, ведь она – «пиано, на котором играет Бог». Море – пространство, где нет ничего и возможно всё, где любая фантазия реальна. А земля слишком жёстко диктует свои правила, заставляет выбирать одну мелодию, одну жизнь, одну реальность. В море ничего этого нет. Есть музыка, множество образов и вариаций. Есть такая дорогая герою (и автору) свобода.

Сбежать от жизни – вот чего жаждут герои Барикко. Много говорить и мыслить, устремляться к высотам смыслов, бродить внутри архетипических храмов и легендарных сюжетов – всё, что угодно, лишь бы прекратить банальное человеческое бытие. Автор не против, поэтому с художественным успехом и завораживающей красотой слога им это удаётся. 

P.S. Ave море

«А что же Бог?» – резонно спросит читатель. – «Разве всё то, что вы сейчас поведали, не должен делать для человека Он, вечный, любящий, вездесущий?». В мире Барикко так не думают. 

В Боге слишком много человеческого; и за границей жизни и смерти придётся вести диалог. Героям Барикко хочется тишины, шума волн, белого шума – всё, что угодно, лишь бы не слышать собственного голоса. Бог закончит ваш земной путь, но откроет путь небесный. Герои устали. Требуя, чтобы их путешествие было завершено, они скорее будут молиться морю, чем Ему. Собственно, именно это они и делают. Новеченто, пианист, попав в рай, мучается с двумя правыми руками, заботливо данными ему Господом. Поэтому в этом мире море смело предпочитают Всевышнему. По крайней мере, оно достаточно гуманно, чтобы оставить в покое, поглотить, спасти от жизни, даровать великое счастье и холодную, вечную удачу человеку больше не быть человеком. ■

Елена Чебанная