Уже в 1450-е гг. появляются первые литературные гимны, копирующие античные образцы. Х. Ландино (1424-1524), к примеру, в своём «Гимне Диане» не только не отступает от канона по содержанию, но даже использует сафическую строфу, позаимствованную из Горация. Причём изначально жанр приживается в среде неолатинских поэтов (того же Ландино, М. Фламинио, Дж. Бьюкенена), которые писали стихи на латыни, несмотря на популярность лирики на итальянском языке. Гимн всё ещё не мыслится вне первоисточника, античных и средневековых христианских текстов.

Выйти из этого замкнутого круга мёртвых языков и канонов совершенно неожиданно помогает Реформация. Мартин Лютер, вслед за переводом Библии, выпускает в 1524 году первый сборник христианских гимнов на немецком языке. Именно эта книга открывает простор для развития гимна на национальных языках, особенно в странах, где начинает доминировать протестантизм. Постепенно начинают появляться тексты, в которых поэты сравнивают два канона и размышляют о сущности жанра. Одним из самых ярких примеров является сборник «Четыре гимна» Э. Спенсера. Первые два из них (в честь Любви и Красоты) обращены к античным богам, последние (гимны небесной любви и небесной красоте) – к христианскому Богу. Сразу обращают на себя внимание названия гимнов, в которых нет имён богов, их место заняли абстрактные понятия. Более того, в первом стихотворении имя Эрота вообще не упоминается (его зачем-то добавили при переводе на русский язык*), хотя Спенсер использует античный образец.

И в этом, и в последующем гимнах рядом с описанием могущества богов поэт помещает критику, показывает их несовершенство: Любовь измучивает своих верных последователей, а Красота, Венера, создаёт лишь внешнее впечатление. Единственным достойным адресатом для гимна у Спенсера становится христианский Бог, настоящий бог Любви, к которому и обращены два последних стихотворения. Согласно античной традиции, он рассказывает историю появления Троицы и сотворения ангелов, то есть сохраняет «мифологическое» содержание – но при этом берёт адресата из другой гимнической традиции. Жанр становится единым и при этом расширяет свои границы – он превращается в размышление автора, обращённое к читателям.

Не слишком человеческое

После Возрождения и Реформации гимн наконец-то обретает знакомые жанровые очертания и расширенный список адресатов. Но эксперименты внутри жанра только начинаются.

В сознании многих авторов гимн всё ещё ассоциируется с религиозной сферой. Даже Дж. Донн, который любил делать всё по-своему (к примеру, вкладывать в эротические стихотворения философские размышления), посвятил свои три гимна христианскому Богу. Но и здесь он успел отличиться. Его младшие и старшие современники обычно ориентировались на церковную (католическую или протестантскую) традицию, писали торжественные или восторженные тексты, часто брали за основу фрагменты из Библии.

Донн же, столь страстный в своих священных сонетах, в гимнах оказывается абсолютно спокоен. Он ведёт прямой диалог с Богом, и у читателя складывается впечатление, что он и вправду получает ответы на свои вопросы:

Жанр привлекает Донна тем, что позволяет напрямую обратиться к сверхъестественной сущности – другие формы предполагают лишь обращения к людям или предметам.

Совершенно иначе «разворачивает» гимн Д. Дефо, когда создаёт «Гимн позорному столбу» (1703). Адресату этого стихотворения, казалось бы, далеко до божеств и обобщённых понятий. Но именно через него Дефо обращается к королю, вельможам и «государственной машине» в целом. 

Писателю недостаточно передать своё презрение и отвращение к государству – с помощью гимнической формы Дефо показывает, что его конечный адресат намного больше и могущественнее автора, и отношения с ним строятся как с божеством. Обращения в «светских» гимнах перестают быть условностью, а жанр приобретает ещё одну характерную особенность. Остаётся лишь шаг до окончательного преображения.

Мы привыкли к мысли, что в эпоху романтизма жанровая система разрушалась и теряла свою актуальность в глазах поэтов. На самом же деле изобретательные романтики не стремились сразу выбросить эту традицию на помойку. Они подходили к жанрам творчески. Ф. Гёльдерлин, например, переосмыслил античную мифологию, трансформируя старых и создавая новых богов – и рассказал об этом с помощью гимнов. Целью поэта было не только передать восторг перед божеством, но и поспорить с литературной традицией.

«Гимн Красоте» (1791) Гёльдерлина совсем не похож на стихотворение Спенсера: романтическая богиня с лёгкостью объединяет античное и христианское понимание красоты. Младший современник Гёльдерлина, П. Б. Шелли, вступает в диалог с коллегой в «Гимне интеллектуальной красоте» (1816), в которой поэт обращается к неведомой сущности, лишь изредка проявляющей себя в мире. Красота Шелли практически недоступна для поэта, он должен угадывать её в природе. Гёльдерлин же не видит препятствий, которые могли бы отделять поэтов от богини – им нужно только вдохновение. Романтики активно обсуждают предметы, превосходящие человеческое понимание, восхищаются недосягаемым Абсолютом и спорят о том, доступен ли он смертным, пусть даже художникам слова. Отношения лирического героя с подобными адресатами такие же, как с богами. И именно гимн может выразить это взаимодействие с чем-то бо́льшим, чем отдельный человек.

Один из символов романтизма, «Гимны к Ночи» (1800) Новалиса, в полной мере раскрывает «нечеловеческий» масштаб адресата. Новалис обращается к той незримой части Вселенной, которая скрыта от людей светом Дня. Ночь для Новалиса – древняя, изначальная сила, подобная греческому Хаосу. Но оценивает он её совершенно иначе: Ночь является «матерью Любви», источником умиротворения и поэтического вдохновения.

«Что там вдруг, полное предвестий, проистекает из-под сердца, упиваясь тихим веяньем томленья?  Ты тоже благоволишь к нам, сумрачная Ночь? Что ты скрываешь под мантией своей, незримо, но властно трогая мне душу? Сладостным снадобьем нас кропят маки, приносимые тобою. Ты напрягаешь онемевшие крылья души»*

Значительная часть «Гимнов к ночи» написана ритмизованной прозой. Новалис выходит даже за рамки поэзии, но при этом создаёт настоящий гимн (или гимны, потому что произведение состоит из шести глав). Поэт выбирает этот жанр, потому что для него важно показать необъятную и необъяснимую природу Ночи.

Анти-гимны

Романтики, а затем и символисты, достаточно часто обращались к жанру гимна – но канон жанра постепенно размывался, пока не пропала основная черта, прямое обращение к отдалённому адресату. В сборнике «Гимны» (1890) Стефан Георге не стремится воссоздать традиционную форму. В некоторых лирических стихотворениях есть местоимения «ты» или «тебя», но поэт не уточняет, кто же имеется в виду. Из жанрового обозначения гимн превращается в символ.

Последним ярким событием в истории жанра можно назвать гимны В. Маяковского 1915-1916 гг. Знаменитый футурист и низвергатель литературных традиций, конечно же, выворачивает канон наизнанку. Вместо хвалебной песни он создаёт обличающие, сатирические стихотворения, которые отсылают нас к «Гимну позорному столбу» Д. Дефо.

Тексты Маяковского наполнены особой торжественностью, которая резко контрастирует с содержанием:

 Адресат стихотворений почти всегда представляет некую общность людей, даже если поэт обращается к её типичному представителю. «Ты» в представленной цитате – безликий персонаж, человек, который только ест, не обращая внимания на ужасы мировой войны. Маяковский играет и с названием жанровым обозначением: стихотворение «Тёплое слово кое-каким порокам» имеет подзаголовок «почти гимн», а «Моё к этому отношение» поэт называет «гимн ещё почтее».

Гимн кажется жанром, который невероятно прост в создании. Нужно лишь выбрать достаточно величественного адресата и обратится к нему – остальное остаётся на откуп поэта. Можно выбрать один из многочисленных канонов (религиозных или светских), подобрать музыкальное сопровождение или просто выразить свои чувства. Но история жанра показывает, что часто гимн оказывался настоящим вызовом для поэтов. Как подобрать нужную эмоцию, как выразить отношение к непостигаемой сущности? Для этого гимн вмещал в себя мифологическое повествование, философские размышления и описания ощущений. Возможно, именно поэтому гимн может стать актуальным в любую эпоху – в каждой из них найдётся свой адресат. ■

Эльнара Ахмедова