Но они вовсе не были беспринципными нигилистами, какими их любило представлять советское литературоведение – под соусом с названием «поэзия буржуазного упадка». Футуристам вслед за отрицанием некоторых общих принципов искусства вне всяких сомнений удалось совершить настоящий прорыв в стихосложении и проложить для будущих поэтов и художников новые пути в оформлении авторских сборников.

В эпоху Серебряного века художники стремились выйти за пределы того искусства, которым они владели лучше всего. Казалось бы, зачем? Умеешь отлично рисовать – да откроется высшая истина, пишешь стихи, и тебя признают величайшим поэтом, – сочиняй утром, днем и вечером! Однако не все так просто. В это время происходит резкий поворот в сознании «художников» в самом широком смысле этого слова. Своей задачей поэты видели изобретение нового языка искусства, которое загрустило среди абстракций и в лаборатории слов. Язык искусства должен был, по мысли поэтов и писателей, восстанавливаться из различий художественных средств видов искусства: литературы, живописи и музыки. Александр Блок был уверен, что в России неразлучимы «живопись, музыка, проза, поэзия, неотлучимы от них и друг от друга – философия, религия, общественность, даже – политика. Вместе они и образуют единый мощный поток, который несет на себе драгоценную ношу национальной культуры». Творящая личность становилась «универсальным художником», владеющим или старающимся овладеть всеми приемами языка искусства.

Символизм, акмеизм и футуризм возникли под знаком содружества муз, где название «Мир искусства» было не только именем журнала, выставок, организуемых этим объединением, но и формулой единого эстетического пространства, где все подчинялось «универсальному художнику». Поэты не только заимствовали арсенал художника, например, активно расписывая в стихотворении цветовую палитру, но и воплощали новые художественные принципы в своих изданиях, работая со шрифтами и оформлением книг. 

Например, символист Валерий Брюсов сам изобретал шрифты для своих изданий. На оформление книг виньетками известных художников порой уходили месяцы. Максимилиан Волошин, поэт и художник в одном лице, размещал стихотворные строчки поверх своих акварелей, связывая таким образом поэзию и живопись.  Однако футуристы пошли гораздо дальше в своих экспериментах с техникой, которая объединяла, по их мысли, язык живописи и графики с языком слова.

Лаборатория футуристов

Поэзию Владимира Маяковского часто совершенно справедливо называют «живописным этюдом». Он активно работал с цветовыми эпитетами. В стихотворении «Ночь» (1912) поэт смело наполняет город красками.

Здесь «черными ладонями сбежавшихся окон раздали горящие желтые карты», а «багровый и белый отброшен и скомкан». Наступает вечер, в домах зажигается свет, темнота укрывает бульвары и площади «синими тогами». Все предельно просто, но, согласитесь, очень ярко и метко. Слова превращаются в уверенно положенные на холст мазки.

Отец русского футуризма Давид Бурлюк, как и Маяковский, хотел проникнуть в животворяющую стихию и открыть тайну рождения форм: «Отдельные звуки языка уподобляются тем или иным инструментам. Строки как цветные линии; слова-мазки красок». Позднее в Америке он даже основал журнал с говорящим названием «Color and rhyme» («Цвет и рифма»). В стихотворных строчках Бурлюка проступают живописные импрессионистические и фовистские «ноты»: «Ты изошел зелёным дымом / Лилово синий небосвод, / Точася полдней жарким пылом / Для неисчерпанных угод».

Вместе с поэтом мы переносимся в таинственный «бело-пенный», но в то же время «зелёный край», где раздается «седовласый пенный крик». Кроме того, такая поэзия (поэзия настоящего художника) тяготеет к живописи и в жанровом отношении. Он озаглавливает стихотворения: «пейзаж», «этюд», «набросок»: «Лесная смерть» (набросок), «Этюд на Баттери», «Этюд на Брайтон-Биче». После стихотворений, помещенных в «Энтелехизме» Бурлюк дает примечание, раскрывающее суть творчества. Он пишет: «Я, вероятно, никогда не знал кабинетной манеры писать вирши. Где кисель – там и сел. А жизнь в Нью-Йорке, с его воздушными дорогами, подземками приучила к величайшему одиночеству, которое находишь в миллионной толпе. Пора начать писать не стихи, а этюды, как это делают художники – непосредственно с натуры. Прилагаемые стихи написаны были на клочках бумаги, на переплетах книг, на бульварах, за углом дома, при свете фонаря…. Писал стихи и на заборах – в Сибири».

Влияние живописи Бурлюка на его стихотворное творчество просматривается на многих уровнях, однако наибольший интерес вызывает поэтическая графика, которая заключает в себе взаимодействие как визуального, так и музыкального начала. 

Сейчас для нас с вами значимое (то есть осуществленное поэтом намеренно) отсутствие знаков препинания, использование разных шрифтов и размеров букв в тексте – дело совершенно обычное. Однако читателю начала XX века отсутствие заглавных букв в начале предложения или стихотворной строки казалось чем-то немыслимым. Заглавные буквы могли возникать в стихотворениях футуристов в совершенно неожиданных местах. 

При беглом чтении стихотворений Бурлюка сразу же бросается в глаза то, что поэт редко употребляет в одном фрагменте различные знаки препинания или не употребляет вообще. В стихотворениях, состоящих из одного длинного предложения и заканчивающихся точкой, создается ощущение единой, стремящейся к скорейшему завершению мысли. Этого эффекта и добивается Бурлюк. Поэт будто борется с избыточностью русской пунктуации, освобождает, снижает и оголяет творческий процесс, сводя его к быстрому наброску.

Кроме того, Бурлюк смело вводит в текст математические символы, которые также способствуют уподоблению стихотворения моментальному наброску в живописи. Знак «=» (равно) обозначает схожесть понятий или полное их тождество, за ним скрывается «это», свернутое до символа: «поезд = стрела а город = лук» (поезд – это стрела, город – это лук). Фигурная математическая скобка, обозначающая совокупность чего либо, объединяет строки и отсылает к «лейтслову» (термин ввел сам Бурлюк) для всей строфы (слово располагается рядом):

«Лейтслова», обозначенные заглавными буквами, обозначают важные для автора и читателя акценты или указывают на центральный образ стихотворения. Например, в стихотворении «Фудзи» (1920) в последней строфе «БЛИСТАТЕЛЬНАЯ ФУДЗИ-ЯМА» (заглавные буквы) бросается в глаза еще до прочтения текста, указывая на центральный образ – гору.

Ту же функцию выполняет выделение полужирным шрифтом (иногда и выделение полужирным заглавных букв). Это «лейтзвуки» (определение дано мной) стихотворений. Центрирование, используемое обыкновенно в конце стихотворения, встречается у Бурлюка довольно редко. В «Зимнем поезде» (1914), где четыре строчки последовательно складываются в перевернутый треугольник, последняя, состоящая из одной заглавной буквы «Р», оказывается посередине. Центрирование здесь может отсылать к затихающему звуку уходящего поезда:

Стихотворение «Утренние дымы деревень твоих…» (1914), в котором угадывается образ России, заканчивается отцентрованными буквами «альфа» и «омега», отсылающими нас к бесконечности лежащих «точно многоточья» в оврагах клочьев снега:

Утренние дымы деревень твоих,

Утром порожденный, мгле пропетый стих.
Голубые розы просветленных глаз
И широкий женский плодоносный таз.
А оврагах клочья
Без надежды снега,

Точно многоточья
      α и ω.

Перед нашим взором встает бескрайняя и благословенная Россия. Однако дальше всего зашли футуристы в экспериментах с формой книги. Футуристическая книга – отдельное произведение искусства.

Книготворчество русских футуристов

О намерениях футуристов в отношении книготворчества судить трудно. Они почти не высказывались по этому поводу и не писали теоретических работ. Кроме того, известно, что искусством книги они занялись внезапно. Однако их книготворческие взгляды легко восстанавливаются из отрицаний традиционной формы книги.

Итак, если символисты долго работали над оформлением книги, тщательнейшим образом выверяя соотношения текста и графики, то футуристы работали стихийно.

Книготворчество было основано на игре, эпатаже и внезапном порыве поэта и художника в одном лице. Они издавали книги очень быстро, выпуская их в необычном виде: то это был сверток, то свиток из обоев, кусочки тисненой бумаги или картона. Издания футуристов быстро становились библиографической редкостью и не были доступны многим слоям населения, так как часто выполнялись в единственном экземпляре.

Футуристы отрицали постоянный формат книги, размеры листов в одной книге могли быть совершенно разными. В связи с тем, что книга могла быть выполнена в виде свитка, футуристы отрицали и традиционную прямоугольную форму книги.

Косо срезанный верхний правый угол в трех книгах Василия Каменского: «Танго с коровами», «Нагой среди одетых», «Железобетонные поэмы» – делает их пятиугольными. В связи с подобной формой книги текст вписывается не в четырехугольное пространство, а в пятиугольное.

Появляется новая линия симметрии, которая не может быть проведена строго вертикально или горизонтально, она проводится по диагонали, что не может не повлиять на восприятие читателя. Происходит очевидное искажение традиционного печатного листа.

Обложка футуристической книги экспрессивна. Это выражается в преувеличенных заголовках и смешении всевозможных стилей и средств. 

Строгая черная печать может накладываться на фоновые рисунки, рисунки на обоях включаются в текст. 

Футуристы продолжают спорить с символистами, обложки книг которых делались в течение долгого времени и, как правило, на заказ. Футуристы не ставили перед собой задачу обратить внимание читателя на графические акценты, они хотели уйти от привычного содержания обложки и всего облика книги.

Отрицали футуристы и линейное положение строк, которые могли располагаться поперек страницы, то есть таким образом, чтобы книгу можно было переворачивать и читать, переворачивать и снова читать. На примере следующей книги видно, что на предыдущей странице текст располагается по длинному краю книги, в то время как «3 стихотворения» помещаются традиционным способом. Почерк или форма знаков также могли сознательно меняться. В данном случае в текст органично вплетаются живописные элементы.

Русский футуризм искал и нашел неповторимый графический почерк и поэтический язык, которые позволили выразить широкий спектр идей и эмоций «универсальных художников». Открытия футуристов не потеряли актуальности и у современных оформителей и поэтов. И по сему, товарищи, – дыр бул щыл! ДЫР БУЛ ЩЫЛ… ■

Наталья Дровалёва