Мы Вконтакте Мы в Facebook

Мы обнаружили, что вы используете Adblock. Мы знаем, как для вас важно иметь беспрепятственный доступ к знаниям - поэтому ради поддержания сайта мы оставляем только ненавязчивую рекламу. Пожалуйста, отнеситесь к этому с пониманием.

Как отключить: Инструкция

Описание к картинке

Меню

Рубрика Тема номера

СТАТЬЯГармония текста. Часть 3. Композиция

«А вы, друзья, как ни садитесь – Всё в персонажи не годитесь». Это переложение цитаты И. А. Крылова можно вполне применить к героям писателя, который подробно прописал характеры и действия, а про композицию забыл. Любой читатель знает, что если детектив начнётся со сцены разоблачения преступника, то произведение в данном жанре попросту не состоится. Но что именно организует композиция и как это делает – мы попробуем выяснить.

Если сюжет и фабула никак не могут определиться, кто из них относится к форме, а кто – к содержанию, то композиция однозначно относится к форме произведения. Начиная с предисловий с эпилогами и заканчивая расположением стихотворных образов, композиция окончательно оформляет текст. Чтобы понять, как выглядит композиция и из чего состоит, я пойду «от противного». Попробую показать вам произведения, где однозначно определить композицию затруднительно.

 

Хаос и космос литературы

Самый явный пример – Марк Сапорта, произведение которого иронично называется «Композиция №1» (1962). Она представляет из себя автономные листы с текстом, собранные в коробку. Каждая из страниц, безусловно, имеет свою композицию, но все вместе не складываются в единую структуру. Читатель может вытаскивать листы из коробки в любой последовательности, даже в случайной. Казалось бы, в произведении нет композиции, однако это не совсем так. У исследователей есть два термина – синтагматическая композиция и архитектоника. Первая отвечает за последовательное соединение частей – её-то и исключил из общего текста Сапорта. А вот архитектоника, общий взгляд на книгу как на единое целое, в слабой форме, но просматривается в работе Сапорты.

Яснее различие между ними просматривается в «Процессе» Франца Кафки. В окончательном тексте читатель не увидит ничего особенного – пока не осознает, что все главы, кроме первой и последней, можно располагать практически в любом порядке. Макс Брод, друг писателя, получил от последнего отдельные конверты с рукописями без какого-либо плана или схемы. И здесь композиция в значении архитектоники, то есть соотношение глав и героев между собой, выходит на первый план, так как отдельные главы практически не связаны друг с другом. История Йозефа К. и его «процесса» может анализироваться вне зависимости от последовательности встреч с другими героями, его сна (который появляется не во всех изданиях текста), судебного заседания.

Если сюжет и фабула никак не могут определиться, кто из них относится к форме, а кто – к содержанию, то композиция однозначно относится к форме произведения.

Однако в этих примерах я ограничилась лишь главами и частично составными частями сюжета. На самом деле, вопрос о предмете композиции вызывает полемику среди литературоведов. Давайте выслушаем разные стороны конфликта.

 

Перемена мест слагаемых

Первое понимание композиции – наиболее широкое. В. Е. Хализев, написавший учебник «Теория литературы», определяет композицию как «взаимную соотнесённость и расположение единиц изображаемого и художественно-речевых средств». То есть, композиция включает в себя организацию сюжета, систему персонажей, стилевую организацию, ритмическую структуру, рифму и т.д. Композиция здесь включает в себя любое упорядочивание элементов внутри текста.

 

Борис Успенский

Борис Успенский. Источник: Ruthenia.ru

Это роднит её со структурой произведения, некоторые даже называют их синонимами.

Противники этого подхода воспринимают последнее как главный недостаток широкого понимания композиции. С их точки зрения (которую, в частности, представляет Б. А. Успенский), расширение понятия композиции приводит к тому, что её определение становится расплывчатым, а применение при анализе текста – затруднительным. То есть, работа под заголовком «Композиция романа "Евгений Онегин"» может содержать в себе анализ практически любого аспекта названного произведения (чем активно пользуются школьники).

Н. Д. Тамарченко, в частности, соглашается с тем, что композиция представляет собой взаимную соотнесённость и расположение элементов.

Но последние имеют для него конкретное значение. В качестве единиц композиции, или компонентов, Тамарченко принимает столкновение двух точек зрения в одном фрагменте текста. То есть, поясняет учёный, «микрособытие». Да, мы снова, как и во второй части статьи, обращаемся к событиям. Если вы помните, событие должно содержать некое нарушение порядка гармоничного мира. Здесь событие понимается как нарушение монотонности повествования, ограниченное сменами точек зрения автора и героя, а также различных персонажей*. Исследователь выбирает в качестве примера «Капитанскую дочку» А. С. Пушкина: название («Незваный гость») и эпиграф второй главы («Незваный гость хуже татарина») и содержание самой главы не просто связаны между собой по содержанию, а одновременно относятся к разным точкам зрения (издателя рукописи Гринёва, «народа», Гринёва-рассказчика и Гринёва-персонажа соответственно). Для Б. А. Успенского проблема точки зрения и есть главная проблема композиции, так как взгляд автора, его замысел выражен именно в компоновке частей произведения.

 

«По сюжету и приём»

Более широкое понимание композиции логически приводит нас к изучению композиционных приёмов. О некоторых из них я расскажу здесь. Один из самых старых – это повтор. Современному читателю и слушателю этот приём не всегда понятен («Сколько можно читать про беличью улыбку маленькой княгини Болконской!»), однако, по мнению учёных, именно с повторов в обрядовых песнях и начинается история литературы. До сих пор этнографы фиксируют у разных народов песни, состоящие из повторения одной фразы.

 

Сергей Эйзенштейн монтирует фильм

 Сергей Эйзенштейн монтирует фильм

В качестве единиц композиции, или компонентов, Тамарченко принимает столкновение двух точек зрения в одном фрагменте текста.

В лирике повторения в виде анафор и эпифор до сих пор не выходят из моды (разве что авторы «пирожков» их не используют). Повторы встречаются и на сюжетном уровне: одна и та же ситуация с разными персонажами или небольшими отклонениями. Повтор – один из самых простых способов объединить текст, показать, что разные фрагменты принадлежат одному произведению.

Наоборот, один из самых новых приёмов композиции в литературе – это монтаж. Он появился в литературе вместе с популярностью кинематографа, в начале XX века. В отличие от предыдущего приёма, монтаж призван наоборот, разъединять фрагменты произведения, делать текст обрывочным. Новые смыслы порождаются только благодаря нахождению одних частей рядом с другими. Связи при монтаже скорее ассоциативные, эмоциональные, чем логические. Этот приём очень любил Дж. Джойс, который восторгался искусством монтажа в фильмах С. Эйзенштейна и переносил его в литературу.

Композиция – гармония литературного произведения. В организации текста автор выражает свой взгляд на персонажей и происходящие с ними события – и чем сложнее произведение, тем больше писатель закладывает именно в композицию. Мы открываем книгу и видим определённым образом устроенный текст. В обоих своих значениях композиция упорядочивает материал, создаёт из хаоса фабулы и характеров космос окончательного произведения. ■

Эльнара Ахмедова

Нашли ошибку в тексте? Выделите ее, и нажмите CTRL+ENTER

Вход

Войти с помощью социальных сетей

Регистрация

Войти

Зарегистрироваться с помощью социальных сетей

Восстановка пароля

Зарегистрироваться
Войти

Нашли ошибку в тексте?

Саму «точку зрения» Тамарченко определяет как «положение наблюдателя в изображённом мире».