СТАТЬЯТайная история Донны Тартт
Хронологический принцип в романе нарушен в угоду кольцевой композиции. Многие поклонники Тартт восхищаются тем, что этот многостраничный бестселлер затягивает и лишает сна, несмотря на то, что интрига без предупреждения раскрывается в самом начале как будто в ярком свете прожектора. Но они обманываются, первое предложение становится спусковым крючком, ловит нас с помощью эффекта неожиданности и заставляет читать дальше, затаив дыхание, ведь «Тартт знает, как зацепить читателя, когда поманить наживкой и когда наступает время скормить ему приманку»*. Разумеется, завеса тайны приоткрыта только слегка и чтобы разобраться во всех хитросплетениях, нужно преодолеть две трети книги.
По схожему принципу строятся и два других романа. Возьмём начало второго романа писательницы, «Маленький друг»: «Всю оставшуюся жизнь Шарлотта Клив будет винить себя в смерти сына из-за того, что решила в День матери садиться к столу не в полдень, после церкви, как было заведено у Кливов, а вечером, в шесть»*. Без предварительной подготовки (в духе классических английских детективов той же Агаты Кристи), с разбега читателя ставят перед фактом неизбежного зла, уже случившегося убийства, и как бы искусно автор ни отматывала плёнку назад, из сознания читателя эта информация уже не может стереться.
Наименее «детективный» из всех, третий роман «Щегол» также подготовил для читателя сенсацию почти в самом начале: «Все сложилось бы куда лучше, останься она жива. Но так уж вышло, что она умерла, когда я был еще подростком…»*. Мать Тео Декера внезапно погибает во время взрыва в художественном музее, и на оставшихся 700 страницах Тео самозабвенно оплакивает её гибель, видит её во снах и воспоминаниях.
Из этого можно сделать вывод не только о мастерском умении Тартт завязывать интригу, но и о смысловом наполнении её книг. Сюжет подразумевает неизбежное столкновение с горем и опыт его проживания, при этом детективная составляющая отходит на второй план.