Реалист Стивен Кинг

Стивен Кинг любит описывать Америку, реальную и вымышленную. «Действие большинства произведений С. Кинга разворачивается в обыденном, знакомом читателю мире, полном прецедентных феноменов, устойчивых поведенческих паттернов. Даже если место действия выдумано автором, как, например, «условные» городки Касл-Рок или Салем, то их урбанистическое пространство настолько архитипич-но, что с легкостью встраивается в пространство реальности, превращаясь в некое обобщенное «где-то на северо-востоке США». И на фоне этого знакомого, каждодневного и прозаического «где» и «когда» вдруг реализуется оригинальное фантастическое допущение—«а что, если?», и тогда комбинация привычного и неожиданного порождает эффект вовлечения»*.

Средний русский читатель, никогда не бывавший в Северной Америке, имеет представление о том, как там выглядят города, городки, деревни и их жители, основанное на кинематографе. Но чувство того, какая атмосфера царит по вечерам в маленьком американском городке, как проходит зимнее школьное утро или вечер на обычной заправке в штате Мэн, приходит именно из прозы Кинга. Критики опять назовут его «королем ужасов» или дадут иное банальное определение (я встречала как-то журнальную статью, где автор на голубом глазу рассуждал о том, что Кинг точно заключил сделку с дьяволом — вот вам секрет его успеха и писательской плодовитости, вот вам его возросшая под старость внешняя привлекательность), снова посмотрят на него через мутную линзу деления всей литературы на «высокое» и «попсу».

Кинг, несомненно, популярный писатель, и за свою долгую творческую жизнь создал как произведения оригинальные, так и немало посредственных вещей. И всё же я скорее склоняюсь к мысли, что даже с историями о монстрах, даже с фэнтези про Тёмную башню и фантастикой о пришельцах, в первую очередь Стивен Кинг—писатель-реалист, притом реалист моралистического толка, того самого, что знаком нам по истории классической русской литературы. Критики зачастую ставят ему в упрек то, как прямо он оперирует понятиями Добра и Зла, но именно в этом кроется секрет назидательности, едва ли не проповеднической. Дмитрий Быков в лекции о Стивене Кинге говорит любопытную вещь (спорную, как и многие суждения в жанре «писатель о писателе»): Кинг — «агент нормы», который может создавать сюжеты ужасов, в очередной раз проводящие черту между добром и злом, светом и тьмой, нормой и не-нормой. Только представление о том, какое состояние мира имеет хоть какую-то связь с гармонией, может породить представление об ужасном. Именно на антиномии ужасного и обыденного стоит феномен Кинга как писателя. Поводом недопуска в эшелон высоколобых писателей может быть как раз эта прямая работы с Добром и Злом как они есть — но это в чем-то дань извечной традиции литературе, которая брала на себя дидактические функции на протяжении столетий. Особенно «учительство» литературы знакомо нам как читателям классической русской и советской литературы, где многие и многие авторы, вслед за Толстым, не стеснялись учить людей жить.

Ужас Дерри

В качестве полигонов для кошмара Кинг создает несколько вымышленных локаций, среди которых наиболее популярны, пожалуй, Дерри («Оно», «Бессонница», «Мешок с костями», «Ловец снов»), Касл-Рок («Мертвая зона», «Куджо», «Тёмная сторона», «Нужные вещи») и Салемс Лот («Жребий») — города-фантазии штата Мэн. Дерри подробно описан в «Оно», одном из самых объемных и известных кинговских романов, кроме того, фигурирует во многих других произведениях.

Дерри подробно описан в «Оно», одном из самых объемных и известных кинговских романов, кроме того, фигурирует во многих других произведениях. Внешне он мало чем отличается от других городков штата, однако несёт на себе бремя страшной истории, завязанной на трагических и бессмысленных жертвах онтологического зла, обитающего где-то очень близко и много веков паразитирующего на городе и его жителях. Как сообщают многочисленные источники, при создании образа Дерри Кинг вдохновлялся своими впечатлениями от Бангора—третьего по величине города штата Мэн, в котором писатель и ныне живёт со своей семьей. В то же время нет никакого сомнения, что, как и всякий писатель, он сформировался в детстве, во времена, когда с матерью и братом они вынуждены были переезжать из городка в городок, пока не осели окончательно в Мэне. Каждый травматический опыт писатель залечивает при помощи нескольких сотен страниц: так Кинг поступил со своими детскими воспоминаниями, которые раскалываются на панегирик подростковой дружбе и вой боли беззащитного ребёнка—беззащитного перед жестокостью одноклассников или родителей. Природа «ужасного» в самом Дерри связана с «монстром под мостом» (по рассказам Кинга, эта старая сказочная история повлияла на него в самом начале работы над книгой) только частично: главный ужас Дерри заключен не только в мистических тварях, но в людях, однажды открывших свою душу злу или же отгородившихся от добра. Когда Бен Хэнском впервые столкнулся нос к носу с Генри Бауэрсом и его ножом, ему не на кого было надеяться, ведь в Дерри ни один человек не стал бы ему помогать. Кроме его друзей.

Что мы знаем о Дерри? Кинг любит «селить» своих персонажах в  четко определенных локациях, поэтому мы знаем многое о климате, географии и истории города кошмаров.

Во многом это играет и на пользу сюжету: мы знаем, что река, на которой стоит Дерри, часто выходит из берегов, и Пеннивайз пользуется этим, чтобы «всё плавало» (мало кто после прочтения книги или просмотра фильма 90-х гг. сможет забыть эту фразу). На ручье знакомятся главные герои романа, и со строительством запруды будут связаны их самые светлые воспоминания о лучших временах их детской дружбы. Опять же именно контраст между счастьем ребят из «клуба неудачников» и ужасами, которыми испытывает их Оно, работает на создание максимального эмоционального давления. Майк Хэнлон, который, повзрослев, стал сотрудником городской библиотеки, стал тем персонажем, без которого невозможен роман ужасов: он тот, кто расследует мрачную историю места, в котором он родился.

«Дерри.

Мой родной город. Названный в честь графства в Ирландии.

Я здесь родился, в Городской больнице Дерри; учился в начальной школе Дерри; перешел в младшую среднюю школу на Девятой улице; потом в среднюю школу Дерри. <…>

Но: В Пасхальное воскресенье 1906 года владельцы Металлургического завода Китчнера (завод располагался на том месте, где сейчас построили новенький торговый центр Дерри) устроили пасхальную охоту за яйцами «для всех хороших детей Дерри». Проходила она в громадном производственном корпусе завода. <…> С криками и воплями они бегали по пустынному по случаю воскресного дня заводу, находили яйца под гигантскими опрокидывателями, в ящиках стола бригадира, между зубьев здоровенных шестерней, в заливочных формах на третьем этаже (на старых фотографиях формы эти выглядят, как жестянки для выпечки кексов на кухне какого-то гиганта). <…> Ее намеревались завершить в четыре часа дня, независимо от того, сколько к тому времени будет найдено яиц. Но в действительности охота закончилась на сорок пять минут раньше, в четверть четвертого, когда завод взорвался. Семьдесят два трупа вытащили из-под завалов еще до захода солнца. Всего же погибли сто два человека, из них восемьдесят восемь детей. В следующую среду, когда город еще не пришел в себя от горя, женщина нашла голову девятилетнего Роберта Дохея в ветвях яблони, которая росла в ее саду.

Зубы мальчика были в шоколаде, волосы – в крови. <…> Более страшной трагедии в истории Дерри не было, с ней не мог сравниться даже пожар в «Черном пятне» в 1930 году, и объяснений ей так и не нашли. Все четыре паровых котла Металлургического завода отключили. Не приостановили их работу на какое-то время – отключили.

...Убийств в Дерри происходило в шесть раз больше, чем в любом другом сравнимом по населению городе Новой Англии. <...> Каждый год в Дерри исчезает от сорока до шестидесяти детей, и объяснений этому нет. <…> Вроде бы все они убегают из города. Некоторые убегают наверняка».

Ужас в Касл-Рок

Касл-Рок, где происходит действие «Куджо», «Тёмной стороны», «Мёртвой зоны», куда демон явился собственной персоной для уничтожения сынов человеческих («Нужные вещи»), одновременно и место многих страшных событий, и город детства и самых счастливых его моментов для многих героев Кинга. В рассказе «Труп» из сборника «Четыре сезона» речь тоже идет о дружбе нескольких подростков, как и в «Оно», хотя на этот раз коллектив пацанский. Дружба этих ребят, каждый из которых травмирован по-своему, представляет собой особую ценность, хоть ей и придется остаться в детстве: компания из «писателя» Горди, туповатого толстяка Верна, глухого «сумасшедшего» Тедди и Криса, парня из неблагополучной семьи, от которого все ждут скорого попадания в колонию, не выдержит проверку временем, и шаг к осознанию этого —горький путь к взрослению. «– Крис… А почему бы и тебе не попробовать поступить в гуманитарный класс? С мозгами у тебя, по-моему, все в порядке.

– Так ведь все уже решено, дурашка! Такие вещи учителя решают в своем кругу, не спрашивая нас. Для них главный критерий – это поведение, ну и, конечно, репутация семьи. Не дай Бог, какой-нибудь хулиган испортит примерных деток! И тем не менее я все же попытаюсь. Не знаю, получится ли, но попробовать стоит.

Я, видишь ли, мечтаю поступить в колледж и убраться из Касл-Рока к чертям собачьим, чтобы никогда больше не видеть моего любимого папочку и дорогих брательников. Хочу уехать туда, где меня никто не знает, где ко мне не станут относиться как к прокаженному с рождения. Удастся ли мне это? Не знаю, но буду стараться.

– А почему же не удастся?

– Из-за людей. Всегда найдутся такие, кто тебя утопит.

– О ком ты?

...

– Я, Горди, говорю о своих же товарищах, о наших с тобой корешах. – Он показал на Тедди и Верна, дожидавшихся нас в отдалении. Они громко хохотали над чем-то своим, при этом Верн чуть не лопался от смеха. – Ты удивлен? Между тем это чистая правда. Именно друзья хватают меня за ноги, не давая выплыть. Спасти же их уже нельзя, можно только вместе с ними пойти ко дну. Ты тоже пойдешь с ними ко дну, Горди, если не стряхнешь с себя этот груз».

Однако пока что они все вместе и находятся прямо посередине одного смертельного приключения: поиска трупа пропавшего в окрестных лесах парня. Маленький побег из родительского дома, приключения с друзьями, стычки с хулиганами и злобными сторожами городской свалки—что может быть обычнее для мальчишек-подростков. Возвращаясь к суждениям Быкова, именно на этом «нормальном» фоне и возникает ужасное.

Страшные земли

Эстетика ужасного в книгах Кинга не раз оказывается связана с архетипическими проблемами пересечения границ, которые актуальны для американской литературы, как и любой страны, рефлексирующей на тему колонизации. «Кладбище домашних животных» — не только безнадежное размышление на тему того, что тоска по потерянным любимым никогда не пройдет, но и осознание пребывания на чужой земле.

Наследие индейцев в американской литературе – и удобный рычаг сюжета, и повод для комплексов. Семья Кридов переезжает в их новый дома в Ладлоу, тема переселения для литературы ужасов всегда связана с помещением в ситуацию опасности. Чужая земля убивает сначала любимого кота, затем любимого ребенка – и чужая земля дает соблазн их воскресить. Только наивный или отчаявшийся поверит в доброкачественность такой магии. И чужая земля мстит героям, которые получают монстров вместо любимых мертвецов.

Страна с её историей и географией определяет судьбы героев Кинга. Безумие не охватило бы Джека Торренса («Сияние») в демоническом отеле «Оверлук», не будь он отрезан от мира глухими снегами; Энни Уилкс из «Мизери» не заполучила бы в свое распоряжение своего любимого писателя с переломанными ногами, не случись в районе Сайдвиндера снежной бури; жизни героев трилогии о Билле Ходжесе («Мистер Мерседес», «Кто нашел, берёт себе», «Пост сдал») завязаны на последствиях экономического кризиса 2008 года. Ужасы Кинга иррациональны, но при этом подчинены причинно-следственным связям. Гнетущая атмосфера кинговских городков основана не только и не столько на монструозных проявлениях потустороннего, но на повседневных проявлениях равнодушия и жестокости. Можно не верить в Оно, живущее в водостоке, но поверить в город, где родители издеваются над своими детьми в разных формах, где каждый человек враг другому, можно. ■

Дарья Куликова