И подобные работы могут оказаться в любой области гуманитарного знания. На самом деле, за всем этим пёстрым разнообразием стоит феномен под названием cultural studies.

Значение понятия

Как и следует из названия, cultural studies – это исследования, посвящённые культуре. По словам редакторов одноимённого сборника, многие противоречия, лежащие в основе такого разностороннего подхода, порождаются многообразием определений слова «культура». Точкой отсчёта cultural studies становится понимание культуры как стиля жизни, объединяющего материальную и духовную сферы. Учёных интересует их взаимодействие, характеризующее человеческое существование в современном мире. Поэтому чаще всего в область изучения cultural studies попадает сфера медиа, искусство, убеждения и средства общения людей.

Широкое определение области исследования определяет основной принцип работы cultural studies – междисциплинарность. Даже сугубо литературоведческая тема, например, исследование женских романов в США XIX века, «притягивает» знания и методы сначала из смежных дисциплин (лингвистики, истории), а затем почти всех гуманитарных наук (социологии, политологии, юриспруденции и пр.) и, далее, психологии и экономики. Учёный в рамках «культурных исследований» может выбирать любые методы и способы изучения, подходящие под поставленную задачу и наиболее полно раскрывающие тему.

Здесь читатель, скорее всего, задаст справедливый вопрос: «В чём же кардинальное отличие cultural studies от академической науки? Исследовать предмет разными методами – обычная научная практика». Чтобы понять, почему cultural studies так сильно отличаются от «академической науки», нужно вернуться в 1964 год, когда в университете Бирмингема открылся «Центр современных культурных исследований»*.

История

Его создатель, Ричард Хогарт, вместе с Рэймондом Уильямсом и Стюартом Холлом, поставил своей целью создать новый подход к изучению культуры и общества. В основу восприятия ими культуры легла идея итальянского марксиста Антонио Грамши (1891-1937) о культурной гегемонии. Согласно Грамши, в капиталистическом обществе «правящий класс» для сохранения своих позиций использует не только экономическое принуждение, но и идеологию. Последняя проникает настолько глубоко в повседневную жизнь (через религию, СМИ и т.д.), что воспринимается как естественный порядок вещей и не подвергается сомнению. Хогарт, Уильямс и Холл показали актуальность теории культурной гегемонии на примере постколониальной Британии, где возникли проблемы с эмигрантами из стран Содружества. Для них исследование идеологии и культуры британского общества превратилось в политическое действие, борьбу за права тех, чьи интересы не учитывает всепроникающая идеология. Отсюда проистекает и направленность большинства исследований на изучение отношений власти в культуре – доминирования, подавления, подчинения и влияния. Стюарт Холл, возглавлявший CCCS c 1968 года, утверждал, что «теория» никогда не должна быть целью cultural studies, их итогом должно становиться реальное действие.

С момента появления CCCS область исследований постоянно расширялась. Культурные исследования постепенно включали в себя гендерные исследования, начали использовать методы постструктурализма, а в 1980-х вступили в «диалог» с постмодернизмом. Даже Стюарт Холл в 1986 году признал, что понимание культуры как текста (заимствованное из постструктурализма) является ключевым для дальнейшего развития culture studies.

В 1992 году в Университете Иллинойса прошла конференция «Культурные исследования сегодня и в будущем». На ней учёные из разных стран, имеющие схожие цели и методы работы, объединили свою практику под названием cultural studies. Подход к исследованиям стал глобальным.

Сейчас сторонники cultural studies заняли гуманитарные кафедры многих университетов Северной и Латинской Америки, Европы и Австралии.

Во многих случаях сами исследователи замечают, что «культурные исследования» стали формализовываться, превращаться в академическую науку. Тем временем, дебаты вокруг пользы или вреда cultural studies для гуманитарных наук не утихают со дня их основания.

Теория и практика

Cultural studies изначально ставят перед исследователями почти непосильную задачу – изучить все взаимоотношения внутри человеческого общества. Масштабы задачи имеют как свои плюсы, так и минусы. С одной стороны, привлечение данных и методов из разных наук позволяет создать единую картину современного мира со всеми его противоречиями. Cultural studies направлены на исследование реальности во всей её сложности –  учёные не пытаются сгладить исследуемый объект, сделать из него упрощённую модель. У исследователей появляются рычаги влияния на объект исследования, шанс выйти из «башни из слоновой кости» и решить реальные социальные проблемы. С другой стороны, при обработке большого количества информации начинает страдать объективность. Учёный вполне может «проглядеть» какие-либо детали, неправильно интерпретировать закономерности просто потому, что данных слишком много, и они далеко не всегда «сходятся» друг с другом.

Объективность в cultural studies может страдать и по другим причинам. Политическая активность научных исследований в теории выглядит как положительная характеристика, но на практике может ухудшить качество исследования. Если учёный знает, что его цель – «действие» для улучшения ситуации в той или иной социальной группе, то может не придать должного значения «невыгодным» для этого «действия» фактам. И собственные убеждения здесь играют не последнюю роль.

Идеология – один из центральных объектов изучения cultural studies. Её необходимо «вскрывать» в произведениях искусства, сообщениях СМИ, политических лозунгах и других публичных «текстах». Cultural studies претендуют на «развенчание» манипуляции массовым сознанием. При этом критика идеологии сама по себе может стать формой идеологии. Филолог Харольд Блум, один из самых авторитетных критиков cultural studies (а также постструктурализма и марксистской критики в целом), показывает это на примере литературы. 

Понимание культуры как текста неизбежно привело к тому, что самое пристальное внимание было направлено на реальные тексты. Блум обвиняет своих противников в пренебрежении эстетической, художественной ценностью литературных произведений в угоду политическим целям. Представители «Школы ресентимента» (термин Блума), по его словам, разрушают западный литературный канон: они добавляют и исключают тексты, оглядываясь только на ту идеологию, которая в них содержится. Поэтому в новом «каноне» оказываются произведения сомнительного эстетического качества, а признанным шедеврам среди них не находится места. 

Как литературовед, я не могу не согласиться с Блумом – можно ли признать, что у литературы нет никакой ценности, кроме идей, которые она содержит?

Таким образом, сторонники cultural studies стараются приблизить науку к реальности, но при этом остаться предельно объективными. В этом стремлении они могут добиться положительных результатов – найти новые точки зрения и неожиданные решения проблем – или уйти в противоположную сторону, подменяя одну идеологию другой. В любом случае, «культурные исследования» вряд ли могут полностью заменить «академическую», традиционную науку, которая, со своей стороны, может использовать результаты cultural studies для исправления собственных ошибок. ■

Эльнара Ахмедова