Мы Вконтакте Мы в Facebook

Мы обнаружили, что вы используете Adblock. Мы знаем, как для вас важно иметь беспрепятственный доступ к знаниям - поэтому ради поддержания сайта мы оставляем только ненавязчивую рекламу. Пожалуйста, отнеситесь к этому с пониманием.

Как отключить: Инструкция

Описание к картинке

Меню

Рубрика Путешествие

СТАТЬЯАндрей Платонов в Средней Азии

В конце марта 1934 года бригаду советских писателей командировали в Туркменистан. Тогда подобные поездки были не редкость: спустя некоторое время после вхождения республик в состав СССР туда направляли литераторов описывать культуру и быт восточных народов, собирать фольклор и изучать местные языка для последующих переводов национальных литератур. Вместе с другими литераторами в Среднюю Азию отправился и Андрей Платонов. Вернувшись из Туркмении, он создал рассказ «Такыр», ставший одной из жемчужин его прозы.

Имя Андрея Платонова обычно связывают с повестью «Котлован» и романом «Чевенгур», вошедшими в канон школьной литературы. Обе книги оставляют стойкое ощущение трагизма и полного отсутствия радости в жизни, а сам Платонов представляется мрачным писателем с диковатым слогом.

Монумент Андрею Платонову в Воронеже

Монумент Андрею Платонову в Воронеже. Фото: Fraxinus Croat

Каково же будет удивление читателя, когда он познакомится с полным собранием сочинений Платонова. Он откроет для себя писателя с многогранным и неисчерпаемым талантом. Платонов пробовал себя в поэзии, обрабатывал народные сказки, сочинял для театра и кино и, конечно же, писал в прозе. Его слог менялся, но стиль все равно оставался неповторимым.

 

Пролог

Путешествие по Туркмении и соседним землям любому писателю пошло бы только на пользу. Имеющая долгую историю существования литература этой страны, граничащей с Ираном, впитала в себя все лучшее от персидской поэзии. А ведь у кого еще, как не у восточных поэтов, учиться слагать песни о любви?

В стихотворении «Подруга» Махтумкули, туркменского классика XVIII века, есть такие строки:

Истомила меня, непрозрачный покров надевая;

даже тени твоей не нашел я в обителях рая.

заблудился я в пламени — только и вижу, сгорая,

расплетенные волосы: ходит волна смоляная;

в Нил я брошусь, в Кульзум — я, пловец твоего океана...*

Кто еще способен так подбирать изящные сравнения для глаз, губ, черных бровей и ресниц возлюбленной? 

…Стан твой — нежный кипарис, лик твой — свечей горящий край,

О, любимая, рот — бутон, щека — лепесток, облик — жасмина стан,

косы — фиалки букет, лик — цветника мечта, запах — жасмина дурман…* 

Проба пера

Впервые советские писатели посетили Туркменистан в 1930 году. Бригаду знаменитых, особо почитаемых в то время литераторов недаром прозвали «ударной»: в путешествие по Средней Азии отправились Всеволод Иванов, Леонид Леонов, Владимир Луговской, Николай Тихонов и Петр Павленко.

Тихонов, многократный лауреат Ленинской и Сталинской премий, позже издал сборник очерков «Кочевники». Противоположностью «сухой» прозе Тихонова, написанной в телеграфном стиле, граничащей с нон-фикшн, как бы мы сейчас выразились, выступают стихи Луговского. «Змеевик», одно из его лучших стихотворений той поры, не лишено сюжетности. Рассказав о своем желании навсегда остаться в древнем восточном городе Мерв, поэт вспоминает о встрече с дервишем (бродягой, аскетом, мистиком), заклинающем змей игрой на флейте. Доводя их до состояния, близкого к тому, которое испытывают «на длинном заседании месткома», дервиш добивает змей, чтобы потом отправить их шкурки в госторг. В стихотворении «Змеевик», как и в других «туркменских» стихах, Луговской соединяет слуховые и зрительные образы, советские реалии и восточные пейзажи.

Сарьян Мартирос Сергеевич. Пейзаж. Туркмения. 1934

Сарьян Мартирос Сергеевич. Пейзаж. Туркмения. 1934. Источник: wikiart.org

Примерно в то же время, а если быть точнее – в конце 1920-х годов, в Туркменистане, параллельно с другими союзными республиками, начался процесс раскулачивания крестьян (дайхан). Репрессиям подверглись многие туркмены, которых посчитали зажиточными. Часто дайхане сами уничтожали запасы, чтобы они не достались сотрудникам органов. Реакцией на подобные меры стали обвинения в антисоветской деятельности, противоколхозной агитации и вредительстве. В 1933 году в Туркменистане начался голод. О том, что прибывшие в то время писатели наблюдали в союзной республике и что не могли выразить в стихах, поэмах и очерках, остается только догадываться. 

 

«Глиняная, бедная и пустая»

Поездку второй бригады в 1934 году приурочили к «10-летию национально-государственного размежевания Средней Азии».

По итогам экспедиции планировалось издание альманаха «Айдинг-Гюнлер» («Лучезарные дни»), который, как писали в «Литературной газете», «по своему характеру должен явиться одним из первых опытов художественного изображения истории со­циалистического строительства республики». Экспедиция должна была продолжаться весь апрель, а на май уже наметили всетуркменский писательский съезд. Выполнять эту серьезную задачу отправили 19 писателей, среди которых были Григорий Санников, Владимир Луговской, Николай Тихонов, Константин Большаков, Тициан Табидзе, Владимир Билль-Белоцерковский.

Узнав о предстоящей командировке в Туркменистан, Платонов попросился принять его в бригаду. И если раньше ему отказывали в просьбе поехать на Беломорканал или в Сибирь вместе с другими писателями, то в этот раз на руку сыграло «техническое» прошлое Платонова. Бывший мелиоратор, а ныне писатель, должен был не только «изобразить», но и изучить промышленное развитие республики.

Руководителем бригады, скорее всего, был известный поэт-пролеткультовец Григорий Санников, друг Сергея Есенина и ученик Андрея Белого. С Платоновым Санников был знаком еще с начала 1920-х годов, когда они вместе работали в журнале «Кузница». Сохранилось письмо, в котором прозаик объясняет свое желание участвовать в экспедиции: «Я хочу написать повесть о лучших людях Туркмении, расходующих свою жизнь на превращение пустынной родины, где некогда лишь убогие босые ноги ходили по нищему праху отцов, в коммунистическое общество снаряжение мировой техникой». Забегая вперед рассказа о «Такыре», хочется заметить: как уже случалось с писателем, радостный настрой вдребезги разбился о правду жизни, согрешить против которой Платонов никак не мог. Подобное произошло и с «Котлованом», который задумывался как канонический производственный роман. Хотя если вчитаться в письмо, можно ощутить надвигающийся трагизм: почему на коммунистическое общество нужно расходовать целую жизнь, без остатка?

как уже случалось с писателем, радостный настрой вдребезги разбился о правду жизни, согрешить против которой Платонов никак не мог.

Платонов, писатель, условно говоря, чеховского типа, в отличие от толстовского, не вел дневников, но заносил мысли в записные книжки. Также прозаик не переставал вести переписку с женой и маленьким сыном. Сегодня записные книжки и письма Платонова изданы благодаря усилиям научной группы под руководством Н.В. Корниенко (ИМЛИ). Записные книжки хранят впечатления Платонова, изученные выражения на туркменском, словесные зарисовки будущих сюжетов, собственные афоризмы, острые шпильки в адрес других писателей. Есть в записных книжках и услышанная от кого-то история о туркмене, который убил свою дочь и скормил ее тело собакам после того, как зять в третий раз пожаловался на ее непослушание. Платонов не мог не отреагировать на голод и страдание людей в Туркменистане и писал жене следующее: «Здесь пить много стыдно и есть вкусно тоже нехорошо, потому что страна песчаная, бедная, людей объедать совестно».

 

Джумаль, дочь Зарин-Тадж

В сентябре 1934 года в альманахе «Айдинг-Гюнлер» вышел рассказ Платонова «Такыр». Издание было оформлено в восточном стиле, с миниатюрами и стилизованной вязью. На первых страницах красовались отец народов Иосиф Сталин и отец советских писателей Максим Горький в тюбетейке. Судя по оглавлению альманаха, не все участники писательской бригады смогли в срок предоставить свои сочинения, из-за чего «Айдинг-Гюнлер» пришлось наполнить научными статьями и очерками об индустриализации. Также «Такыр» был опубликован в крупном литературном журнале «Красная новь». 

С тюркского название рассказа переводится как «гладкий, голый», а само слово обозначает особый тип глинистых почв, лишенных влаги и растительности, о чем было известно мелиоратору Платонову.

Пустыня Каракум

Пустыня Каракум. Фото:  flydime. Источник: flickr.com

Писатель повествует о судьбе персиянки Зарин-Тадж, которую в юном возрасте пленили басмачи (контрреволюционеры, выступавшие против установления советской власти на территории Средней Азии) и увезли подальше от дома. Туркмен Атах-баба делает Зарин-Тадж своей женой, однако, персиянка, которая всегда будет считаться чужой, не чувствует ни любви, ни счастья. Вскоре на бесплодном такыре, по которому кочует туркменское племя, у героини рождается девочка Джумаль. Дочь Зарин-Тадж растет, ее продают замуж пожилому Ода-Каре. Персиянка заболевает чумой и умирает, Джумаль встречает австрийца Стефана Катигроба, которого, судя по всему, занесло в Туркменистан после Первой мировой войны, и уходит с ним жить в глиняной башне на глиняном такыре. Когда Атах-баба и Ода-Кара находят Джумаль, она выдает их красноармейцам, переезжает в Ашхабад, а затем и в Ташкент. Там постепенно превращается в советскую девушку, оканчивает сельскохозяйственный институт.

Пересказывать платоновские тексты все равно что стихи – язык и образность передать невозможно. В данном случае краткое изложение требуется для того, чтобы показать, что «Такыр» – это прежде всего рассказ об угнетении женщины на Востоке. Платонов, пусть недолго, но все же пережил увлечение Софией. В начале 1920-х годов писатель, подобно символистам, считал, что мир преобразит Невеста, она же объединит живущих на земле. Оказавшись в Средней Азии, Платонов ужаснулся, увидев, как там обращаются с женщиной. «Женщина в Туркмении лишь символическое место социально-хозяйственных страстей, а не сама по себе драгоценность…», – писал он. Атах-баба видит в персиянке только рабыню, другие жены запрещают ему любить и ласкать Зарин-Тадж. Оказавшись на земле, где ничего не растет, девушка сразу же теряет интерес к жизни. Изредка утешаясь воспоминаниями о родине, где цвели рощи, шумели реки и пели птицы, она даже не пытается туда вернуться, словно из нее выпили все жизненные соки. Джумаль никогда не видела зеленых садов и не слышала голосов других существ, она даже не представляет, что жизнь бывает иной, не такой, как на такыре, но она видела свою быстро состарившуюся мать, других пленниц и туркменских женщин. 

«Женщина в Туркмении лишь символическое место социально-хозяйственных страстей, а не сама по себе драгоценность…», – писал Платонов.

Дочь персиянки более решительна и бесстрашна. Примечательно, что Джумаль Таджиева, словно в память о матери, будет разбивать сады посреди Каракумов.

Национальная библиотека в Ашхабаде. Автор Peretz Partensky

Национальная библиотека в Ашхабаде. Автор: Peretz Partensky

Читая «Такыр», нетрудно заметить, что Платонов постепенно отходит от опытов над языком, подобных «в день тридцатилетия личной жизни…». Тем не менее, его все равно ни с кем не спутать, что доказывает даже одна фраза: «Душа пеших людей настолько утомилась, что они перестали чувствовать свое существование и шли как без дыхания».

 

После «Такыра»

После выхода «Такыра» критики принялись по привычке ругать Платонова. С 1929 года редкое платоновское сочинение оставалось без гневных рецензий: ему до сих пор не могли простить публикации «бедняцкой хроники» «Впрок», вызвавшей негодование Сталина. На этот раз с негативной рецензией выступил Александр Щербаков, первый секретарь Союза писателей СССР. Со страниц газеты «Правда» партиец критиковал прозаика за изложенную в рассказе философию «обреченности людей и культуры». В прессе развернулась полемика вокруг «Такыра», сторону Платонова занял Виктор Шкловский. Однако же, отмечая несомненное дарование писателя, он также посетовал, что уж очень мрачная получилась картина.

В следующем году Платонов будет пытаться издать «Джан» – философскую восточную повесть-притчу в духе зороастризма. В публикации ему будет отказано, но это уже тема для другого разговора. ■

Дарья Сапрыкина 

Нашли ошибку в тексте? Выделите ее, и нажмите CTRL+ENTER

Вход

Войти с помощью социальных сетей

Регистрация

Войти

Зарегистрироваться с помощью социальных сетей

Восстановка пароля

Зарегистрироваться
Войти

Нашли ошибку в тексте?

перевод Арсения Тарковского; также Махтумкули переводил Георгий Шенгели

Из стихотворения Нурмухаммеда Андалиба, поэта XVII века