Мы Вконтакте Мы в Facebook

Мы обнаружили, что вы используете Adblock. Мы знаем, как для вас важно иметь беспрепятственный доступ к знаниям - поэтому ради поддержания сайта мы оставляем только ненавязчивую рекламу. Пожалуйста, отнеситесь к этому с пониманием.

Как отключить: Инструкция

Описание к картинке

Меню

Рубрика Тема номера

СТАТЬЯИллюзия порядка: современные жанры и их восприятие

Книги в стеллажах больших магазинов всегда расставлены в строгом порядке. Первой, скорее всего, посетителей встречает достаточно туманное обозначение «Современная проза» (рядом с ней, обычно сбоку, есть и «Современная поэзия»). Бросив скептический взгляд на обладателей престижных литературных премий, потенциальный читатель идёт дальше и попадает в хорошо организованное пространство.

За стеллажом с надписью «Детектив» располагается «Фантастика», за ней – «Фэнтези» и так далее. Но так совпало, что именно в этот момент электронный каталог не работает. Вроде, ничего сложного, можно обойтись и без него, – все книги здесь расположены по жанровому и алфавитному принципу. Читатель знает, что искомый автор – фантаст. Но проблема в том, что нужная книга – его единственный эксперимент в жанре фэнтези. А ещё там детективный сюжет и есть элементы хоррора… Тут-то организованная система оказывается хаосом для конечного потребителя. Также и представления о жанровой литературе оказываются парадоксальными не только в обыденном сознании, но и в научных работах.

Почему возникают эти противоречия? Какие есть варианты их решения? Давайте разберёмся.

 

Парадокс №1

Само слово «жанр» применительно к литературному произведению редко вызывает стойкие ассоциации с современностью. Скорее наоборот, в сознании всплывают картины античных амфитеатров, маски, люди в туниках и тогах на фоне портиков с колоннами. Европейская традиция написания произведений по определённым жанровым канонам начинается в Древней Греции и продолжается до XVIII века. В этом промежутке времени каждое произведение должно было занимать определённое место в жанровой иерархии, которая могла меняться, но продолжала существовать. Сама принадлежность художественного текста к какому-либо жанру делала его частью литературного процесса. В XVIII веке каноны «расшатываются», а романтики и вовсе ставят авторскую волю выше любых правил и иерархий. Как ни странно, именно тогда упрощение технологии книгопечатания даёт толчок к появлению «популярной» литературы –она и становится «жанровой» в современном понимании.

Безусловно, среди современных жанров мы вряд ли встретим трагедию, эпическую поэму, сонет или элегию – основой для нынешнего видового многообразия стал жанр романа, который, несмотря на старания авторов, так и не смог вписаться в классическую систему.

El Ateneo Grand Splendid - книжный магазин в здании театра. Фотограф: Roger Schultz. Источник: www.flickr.com

Cultural studies

 

(англ. «культурные / культурологические исследования») – комплекс междисциплинарных исследований, направленный на изучение культуры во всех её формах по отношению к власти, понимаемой в самом широком смысле.

Учёные, действующие в рамках cultural studies утверждают, что их исследования объективны, так как рассматривают культуру в динамике. Однако они не отрицают, что их деятельность часто связана с различными политическими движениями. В эту группу входят, в том числе, гендерные, мультикультурные, посвящённые медиа исследования.

Но сама идея жанра – устойчивых правил, предписывающих форму и содержание произведения, осталась. Писатель знает, какие элементы нужно внести в своё произведение, чтобы его аудитория осталась довольна прочитанным. А читатель знает, что найдёт под обложкой, и на что потратит деньги в книжном.

 

Парадокс №2

Как пишет исследователь Питер Свирски, жанровая литература составляет сегодня 97% от всех выпускаемых художественных книг. При этом в общем и целом литературоведы и критики обращают внимание только на оставшиеся 3% произведений «серьёзной» литературы, той самой, которая претендует на получение литературных премий. А жанровой литературе приходится довольствоваться социологическими и «культурными» исследованиями (cultural studies), где она именуется не иначе как «массовая». И речь здесь уже не заходит об индивидуальных особенностях отдельных произведений или авторов, если только вдруг они не выражают какие-то «актуальные» тенденции.

Почему же при столь долгой истории жанрового принципа и большой популярности в современной литературе эти произведения просто игнорируются большинством учёных? Прежде, чем ответить на этот вопрос, я познакомлю вас с другими противоречиями.

Парадокс №3

Исследователи жанровой литературы, в основном, используют два разнонаправленных подхода к материалу. Они либо ставят чёткую границу между литературой «серьёзной» и «массовой», либо признают их двумя «полюсами», между которыми располагаются все произведения художественной литературы. Второй (которая кажется мне наиболее приближенной к реальности) придерживается, в частности, исследователь Дж. Кавелти, который называет жанровую литературу «формульной» (схематичной), а «серьёзную» «миметической» (подражательной). К примеру, есть серия книг, на обложке которых написано большими буквами «S.T.A.L.K.E.R.», при этом имена авторов (одного или нескольких) обозначены небольшим неярким шрифтом. Уже одно внешнее оформление говорит, что все книги серии выдержаны в едином стиле, это стандартизированные «формульные» тексты, существующие в рамках определённого жанра, боевой фантастики. Когда читатель берёт одну из этих книг, он вполне отдаёт себе отчёт в том, что именно ему нужно – антураж, определённый тип сюжета, знакомые персонажи. Авторский стиль, в данном случае, если и присутствует, то является приятным (или неприятным) «бонусом».

Совсем иной пример – книги Аркадия и Бориса Стругацких. Их разноплановые произведения объединены не сюжетами или персонажами, а фактом авторской принадлежности. Подобно «серьёзной» литературе, книги Стругацких содержат особый стиль изложения, отличающий их от других. Вы не спутаете их с произведениями Р. Брэдбери или Д. Симмонса. Получается, что два «полюса» есть в самой жанровой литературе – «серийная» и «авторская». Между ними расположилось множество произведений, по-своему соединяющих типическое и индивидуальное.

 

Парадокс №4

Художественная ценность произведений, близких к «серьёзной» литературе, понятна как читателям, так и литературоведам: новаторство, неожиданная трактовка формы, своеобразие стиля делают их интересными для читателей. 

Получается, что два «полюса» есть в самой жанровой литературе – «серийная» и «авторская». Между ними расположилось множество произведений, по-своему соединяющих типическое и индивидуальное.

Книжные эксперты

Книжные эксперты. Автор: Frits Ahlefeldt.

Но в чём реальная ценность текстов с другого «полюса», которые стремятся к строгому соблюдению канона? Ведь сюжет, который и должен представлять наибольший интерес, в целом остаётся неизменным? Мы ведь всегда уверены, что в конце детектива, независимо от особенностей сюжета, мы узнаем, кто убийца и как преступления были совершены. В любовном романе концовка предполагает счастливое воссоединение героев, в фэнтезийном – победу добра над злом. Казалось бы, какая может быть интрига, если всё заранее известно?

Ноэль Кэрролл назвал это противоречие парадоксом бросовой литературы. Он соглашается с тем, что структура сюжета «жанровых» романов повторяется в разных произведениях, и при этом именно сюжет является основным объектом внимания читателей. В то же время, согласно Кэрроллу, читатель получает удовольствие не от самих поворотов сюжета, а от того, что может предугадать дальнейшее развитие событий. Например, читатель «исследует», кто может быть убийцей в детективной истории или какие именно персонажи воссоединяться в финале, если речь идёт о любовном романе. Таким образом, чтение жанровой литературы становится упражнением для ума и, добавляет Кэрролл, источником эмоциональных переживаний.

Несмотря на последовательность теории Кэрролла, в ней есть и уязвимые места. Неясно в таком случае, почему практически любой читатель может сразу сказать, хорошая ли книга или плохая, интересная или скучная? Ведь предугадывание, узнавание – приёмы несложные, вызвать эмоциональное сопереживание сложнее, но и здесь существуют определённые отработанные схемы.

При этом одни читатели бросают «плохую» книгу на середине, а другие, зная о её невысокой ценности, продолжают читать и находят в ней что-то для себя. Кто-то «проглатывает» романы целыми сериями, а кто-то тщательно выискивает отдельных авторов, погружается в созданные ими миры и следит за развитием действия на протяжении целых циклов.

Одни выбирают сюжет, другие персонажей, третьи организацию реальности. Есть и такие читатели, которым просто интересны факты, поясняемые по ходу повествования (например, подобный подход хорошо применим к детективам Дэна Брауна). Запросов слишком много, чтобы сводить их к одной потребности.

 

Парадокс №5

Следующее противоречие носит уже более дискуссионный характер. Если согласиться с тем, что жанровая литература существует для того, чтобы читатели смогли предугадать действия героев, испытать определённые эмоции, воплотить фантазии из глубин Бессознательного, то придётся приравнять её к рекламной продукции, прессе и популярным телешоу. Литература перестанет быть искусством, то есть, не может вызвать эстетического наслаждения.Вспомните при этом, что мы говорим о 97% выпускаемой книжной продукции. А если ещё прибавить «массовые» голливудские фильмы, популярную музыку (что именно в неё включать – дискуссионный вопрос), работы иллюстраторов и авторов комиксов, сколько останется в мире произведений, способных вызывать эстетическое наслаждение у воспринимающих их зрителей и слушателей? При том, что далеко не у всех авторов «высокого» искусства это на самом деле получается.

Вернёмся к литературе. В наше время каждый может почувствовать себя критиком и написать рецензию на прочитанное произведение или его автора. Когда рецензенты поясняют, чем именно их привлекла данная книга, они иногда пишут о том, что язык автора или сам текст «читается плавно и красиво», выглядит «аппетитно», даже «вкусно». Что могут обозначать эти эпитеты?

Кто-то «проглатывает» романы целыми сериями, а кто-то тщательно выискивает отдельных авторов, погружается в созданные ими миры и следит за развитием действия на протяжении целых циклов. Одни выбирают сюжет, другие персонажей, третьи организацию реальности.

Разве не то самое эстетическое наслаждение, которое отличает восприятие «фикшн» от «нон-фикшн»? Неужели вы, читатель, никогда не чувствовали этой приятной дрожи, пробегающий при взгляде на меткую фразу, яркое описание, изящный поворот сюжета? Этот вопрос я оставляю исследователям психологии восприятия. И перехожу к следующему парадоксу.

 

Парадокс №6

В XVIII веке набор «популярных» жанров был невелик: авантюрный роман, психологически-сентиментальный, готический, исторический… В следующем столетии добавился фантастический, детективный, сенсационный. Сейчас количество жанров и поджанров уже исчисляется десятками. Более того, новые наименования в этой системе придумывают и авторы, и издатели, и маркетологи. Происходит путаница – в одном месте вы видите в описании слово «мистика», в другом – «фэнтези», в третьем – «ужасы». Каждый писатель лелеет надежду стать знаменитым в своём собственном жанре, поэтому количество издательских «тэгов» не уменьшается.

Вспомните гипотетического покупателя в начале статьи. Он ищет не книгу, написанную в каком-то новом или редком жанре. В таком случае у неё было бы своё определённое место в нашем идеальном магазине. Наоборот, она подходит под несколько жанровых определений.

С одной стороны, количество жанров увеличивается, с другой – видна тенденция к смешению, совмещению элементов из разных жанровых «наборов». Я вспоминаю ситуацию в современной музыке, где есть свои «жанры», которые, в теории, должны рассказывать потенциальному слушателю об особенностях музыки и текстов тех или иных групп. Однако каждая новая группа хочет создать свой неповторимый стиль и свой неповторимый жанр – для этого она либо берёт для его названия ещё неиспользованное слово, либо (что бывает чаще) собирает из имеющихся обозначений уникальный набор, который в результате не сообщает никакой информации о стиле группы. Можно даже поставить эксперимент:

найдутся ли музыканты, играющие в стиле gothic progressive glam folk punk metal? Точно также выглядит книга с обозначением «нуарный фантастический детектив с элементами фэнтези, киберпанка и альтернативной истории». Возникает вопрос: зачем подобной книге вообще нужны жанровые обозначения, если они только запутывают и читателя, и исследователя?

Автор: naturesdoorways. Источник: www.flickr.com

Нельзя ли отказаться от них и уравнять, таким образом, «жанровую» литературу с теми тремя более престижными процентами литературного творчества? 

 

Парадокс №7

В конце концов мы подошли к парадоксальным отношениям двух областей литературы, существующих в едином культурном пространстве. И. И. Саморуков пишет, что авторы и «высокой», и «массовой» литературы отталкиваются от одного источника – классических текстов. Затем он говорит, что классикой становятся только те произведения, которые были написаны в рамках «высокой» литературы. То есть, эти два пласта взаимодействуют опосредованно, через устоявшийся корпус произведений. При этом он пишет о проникновении «массовых» элементов в «высокую» литературу «для усиления художественного эффекта», и отказывается от дальнейших комментариев. Однако, как именно функционируют эти заимствования, одинаково ли воспринимаются читателями обоих пластов литературы, исследователь не объясняет.

Иногда «жанровые» элементы занимают значительную часть произведения и играют не последнюю роль в художественной ценности текста. Все помнят, что «Преступление и наказание» Ф. М. Достоевского (1866) – «ненастоящий детектив», где читатель изначально знает, кто убийца, а сыщика (Порфирия Петровича) до конца не оставляют сомнения.

Сейчас количество жанров и поджанров уже исчисляется десятками. Более того, новые наименования в этой системе придумывают и авторы, и издатели, и маркетологи.

Можно вспомнить другой роман классика, где детективная составляющая важна не меньше, чем философско-психологическая: «Братья Карамазовы» (1880). Читатель, затаив дыхание, пытается угадать, кто убийца, оценивает поведение и мотивы персонажей, а также гадает, кого же осудят за это преступление. Без детективной составляющей роман бы не состоялся как единое целое, нравственные вопросы не стояли бы так остро. Более современный пример – элементы научной фантастики у номинантов на «Букер»: романов «Облачный атлас» Д. Митчелла (2004), «Не отпускай меня» К. Исигуро (2005) и т. д.

Саморуков не учитывает и того, что в жанровой литературе может быть своя «классика». «Двадцать тысяч льё под водой» Ж. Г. Верна (1869), «Этюд в багровых тонах» А. Конан Дойла (1887), «Машина времени» Г. Дж. Уэллса (1895), «Дракула» Б. Стокера (1897), «Властелин колец» Дж. Р. Р. Толкина (1954-55) и многие другие произведения всё ещё читаются и издаются, становятся объектами для подражания или критики в рамках своего жанра.

В конце я предлагаю снова вернуться к посетителю книжного магазина. Он исследовал все стеллажи и купил не одну, а целый десяток приглянувшихся ему во время поисков книг. Корешки пестреют разными цветами и изображениями, а покупатель уже позабыл, в каком закоулке отыскал их.

Вопросы о жанровой литературе, её роли и существовании в литературном процессе ещё остались: все их вариации и решения невозможно вместить в одну статью. Все указанные выше парадоксы на самом деле можно разрешить, но всему свое время.

Об этом мы расскажем в следующий раз. ■

Эльнара Ахмедова

(Ælfreak)

Нашли ошибку в тексте? Выделите ее, и нажмите CTRL+ENTER

Вход

Войти с помощью социальных сетей

Регистрация

Войти

Зарегистрироваться с помощью социальных сетей

Восстановка пароля

Зарегистрироваться
Войти

Нашли ошибку в тексте?

Кавелти Дж.Г. Изучение литературных формул. // НЛО, 1996, № 22, с. 42.

Если найдёте, пишите в обратной связи ;)