Но чтобы построить коммунизм на других планетах, надо вначале построить космический корабль на своей. На каких же именно летательных аппаратах полагалось бы нам бороздить просторы?

По волнам межзвездного пространства

Наиболее оригинальная идея устройства космического корабля принадлежала Алексею Толстому. В его представлении у космического корабля должны были быть паруса и мачта. Для описания кораблей марсиан Толстой прибегает к такому слову, как «галера», тем самым продолжая проводить аналогию, что корабли космические похожи на земные. За счет чего межпланетное путешествие начинает восприниматься, как плаванье от острова к острову. С учетом, что политическая структура Марса похожа на земную, утрачивается ощущение, что речь идет о событиях в далеком космосе. Идею того, как поднимается корабль в воздух, писатель взял у К. Э. Циолковского: огромное реактивное «яйцо» должно было непрерывно гореть. Алексей Толстой очень большую роль отводит в управлении кораблем человеку. Предполагается, что аппарат управляется различными рычажками, от переключения которых зависит все. Таким образом, на того, кто оказывается у руля такого корабля ложится огромная ответственность.

Один корабль — один строитель

А сколько нужно людей, чтобы построить космический аппарат? Алексей Толстой утверждал, что достаточно двух человек. В «Аэлите» (1923) главный инженер Лось и его помощник Скайльс без труда вместе собирают летательное средство. 

При том, что сам помощник по роду службы не инженер, а солдат. Кир Булычев был еще более оптимистичен. В повести «Гай-До» (1986) космический корабль мастерит один ученый, правда, вовсе не с Земли, а с планеты Вестер, хотя ему иногда помогает в этом его дочь. Наиболее практично подошли Стругацкие, которые не указали точное число, но рассудили, что огромное количество инженеров должны были продумывать специфику устройства космического корабля.

Загадка механизма взлета

Кир Булычев подчеркивает, что корабли бывают разных видов: планетарный-катер, корабль-робот, умный корабль, друг собеседник. Про двигатели известно, что они бывают либо «обычными двигателями», либо «гравитационными». Причем у гравитационных двигателей  есть отличительная особенность: они позволяют совершать прыжки между звездами.  Кир Булычев частично перекладывает ответственность за полет с того, кто ведет корабль на сам корабль, который, как предполагается, частично или даже полностью наделен разумом. Как представляет из себя совершенно особенное, разумное существо корабль Гай-до. 

У Стругацких акцент смещен с того, какой корабль на то, какова его функция. В повести «Страна багровых туч» (1959) ясно говорится: «Главная двигательная установка основана на комбинированном использовании технологий ядерного фотонно-ракетного привода". Возникает ощущение научности данного повествования. Но дальше начинается конкретика и читателю поясняют, что главным компонентом является «абсолютный отражатель», призванный создавать реактивную тягу. И уже за этим предметом кроется нечто сказочное. Ведь по сути читателю описывают некий объект, с помощью которого корабль поднимается, но, как именно он функционирует, ему не объясняют.

Как назовешь, так и полетит

Другой существенный вопрос, зачем нужны космические корабли в том новом мире двадцать первого века, каким его показывают фантасты двадцатого.

Здесь цели разнятся. Если у Стругацких строительством кораблей занимаются преимущественно исследовательские институты и корабли служат строго научным целям, то у Кира Булычева строительство корабля легко может стать для человека чем-то вроде хобби, как это происходит в повести Гай До. Космические корабли летают повсюду, везде и никого не удивляют, как не удивляют нас сейчас такси и другие виды транспорта. Тогда как у Алексея Толстого строительство корабля является вещью чрезвычайной, и главные герои принимаются за нее исключительно из-за того, что услышали сигнал бедствия.

Характерно и то, как по-разному называются корабли. У Толстого космический корабль постоянно фигурирует в тексте просто, как «аппарат», у Стругацких один из кораблей зовут «Хиус». Слово взято из диалекта сибиряков и призвано обозначать «северный ветер». Так, корабль начинает восприниматься в очень поэтичном ключе. Кир Булычев придумал для корабля несуществующее слово «Гай-до», но пояснил, что в переводе с языка того инженера, который этот корабль построил «Гай-до» означает «брат Гай».   Так воплощается идея, что человек может воспринимать корабль как родственную душу.

Жизнь в железном теле

Корабль Гай-До обладает, как и человек, свободой воли. Более того, ее у него настолько много, что он может сам выбирать куда лететь, однако, без людей корабль не имеет «смысла жизни». Кир Булычев наделяет корабль таким качеством, как преданная любовь хозяину. И история сразу обретает оттенок трагизма, потому что корабль хотя и наделен разумом, не может понять специфики человеческих отношений. 

Корабль способен различать слова, способен чувствовать, но он не может разобраться, когда люди говорят всерьез, а когда шутят. Но в каком-то смысле чувства корабля оказываются сильнее человеческих чувств: если он любит, то по-настоящему и навсегда.

О корабле «Хиусе» в книге Стругацких тоже говорят, как о живом существе. На протяжении всего романа встречаются такие слова как «Хиус молчит», «Хиус возвращается», «Хиус просит прислать санитарную машину и врача». Но здесь, конечно, это использовано не в том смысле, что у Кира Булычева. Когда писатели говорят «Хиус молчит», они имеют в виду его экипаж. Показано, что людьми, которые координируют полет планетолета, космический корабль может в какой-то степени восприниматься, как нечто живое с единой волей, тогда как в отличие от Гай-До своей воли «Хиус» не имеет.

Совершенно по-особенному происходит наделение корабля качествами живого существа в «Аэлите» Алексея Толстого: «Для наблюдения поставлены, выходящие за внешнюю оболочку аппарата, особые "глазки", в виде короткой, металлической трубки, снабженной призматическими стеклами. Механизм движения помещался в горле, обвитом спиралью. Горло было отлито из металла», - пишет Алексей Толстой, таким образом, соотнося Аппарат с человеческим телом.

Получается, что в каждом из писателей было высоко стремление наделить корабль чем-то вроде души. Они выражали это разными приемами, но так или иначе у каждого писателя корабль оказывается в той или иной степени соотнесен с человеком. Этот факт заставляет воспринимать дальнейшее описание приключений человека и корабля как вынужденный симбиоз. Человек никуда не может уйти с незнакомой планеты без космического аппарата, вынужден о нем заботиться. Наиболее четко симбиоз показан и подчеркнут у Кира Булычева. Где корабль прямо говорит ребятам, которые его увидели, что поможет им починить себя самого, если они помогут ему найти его первую любовь.

Посредники между мирами

Очеловеченными оказываются не только космические корабли, но и совершенно иные планеты. Писатели населяют их жизнью подобной человеческой. Из-за этого произведение Алексея Толстого «Аэлита» подвергалось критике. Марсиан не отличает от землян почти ничего кроме оттенка кожи. Тоже самое касается и романа Кира Булычева «Гай-До». «В нашей галактике много планет, где обитают разумные существа», - пишет Кир Булычев, - «Большинство из них — люди. Другие — похожи на людей. Третьи — похожи на что угодно, только не на людей». Как раз то самое «что угодно» почти никогда не оказывается запечатленным. Некоторую попытку воплотить это на бумаге предпринимают Стругацкие в рассказе «Малыш», где рассказывают про мальчика, которого воспитали инопланетяне и который отличается совершенно нетипичным поведением. Тем не менее в большинстве повестей корабли оказываются посредниками между «земным миром» и миром очень похожим на земной.

Как ни странно, но то, что так ярко описывают фантасты, действительно появилось в двадцать первом веке. Но только машинами, которых так хочется сделать похожими на людей, оказались вовсе не космические корабли, а мобильные телефоны. И подобно инженеру Лосю, когда мы ловим сигнал, то мчимся в путь, пусть и не на Марс. Некоторые компьютерные программы и боты, такие, как например, голосовой помощник Алиса, представляются нам вполне разумными существами, в чем-то подобными космическому кораблю Гай До. Двадцать первый век действительно открыл для себя новое пространство, но этим пространством оказался не космос, а интернет. ■

Алёна Подошвина