Княгиня Ольга в «Повести временных лет»

Княгиня Ольга была, пожалуй, самой выдающейся женщиной в древнерусской литературе. Ответьте себе (только честно) на один вопрос: какая часть «Повести временных лет» вам запомнилась больше всего? Конечно, найдутся и такие, кому запомнилось описание убийства Бориса и Глеба, или такие, кому запало в душу «Поучение», но всё же большинство, не раздумывая, скажет: «Как Ольга древлянам отомстила». И это совершенно оправданный выбор! Для него есть целый ряд причин, не говоря уже о том, что сами способы казни древлян, выдуманные Ольгой, надолго впечатываются в память из-за своей зрелищной жестокости.

Первая причина – это сам факт того, что женщина стала главным героем летописи. Конечно, до написания «Домостроя» оставалось ещё несколько веков, и роль женщины в обществе ещё не была ограничена злополучным «Kinder, Küche, Kirche», но всё же в литературе доминировали мужчины, которые писали про мужчин и для мужчин. Персонаж Ольги, соответствующий, вдобавок, исконно мужскому архетипу князя-полководца («Ольга с сыном своим Святославом собрала много храбрых воинов и пошла на Деревскую землю»), ещё долгое время оставался единственным в своём роде.

Вторая причина это, собственно, сам персонаж Ольги, её характер, ум, её цели и амбиции. Ольга не просто так уничтожает древлян – помимо того, что она мстит за своего мужа, она ещё и укрепляет свою власть, показывая, что покушение на князя не может остаться безнаказанным.

Пожалуй, самая интересная черта Ольги – это её ум, её изобретательность и проницательность. Она не собирается просто убить послов древлян, она устраивает из этого самое настоящее шоу: «Любезна мне речь ваша, – мужа моего мне уже не воскресить; но хочу воздать вам завтра честь перед людьми своими; ныне же идите к своей ладье и ложитесь в ладью, величаясь, а утром я пошлю за вами, а вы говорите: «Не едем на конях, ни пеши не пойдем, но понесите нас в ладье", – и вознесут вас в ладье». Занимателен тот факт, что ладья находится как бы на пересечении двух обрядов – свадебного и похоронного – так как задействована в каждом из них, и именно на этом и играет Ольга: древляне, ослеплённые её гостеприимством, видят только свадебный обычай, в то время как она сама уже подготовила для них похоронный.
Третья причина носит экстратекстуальный характер: Ольга воплощает в себе целый ряд архетипов древнерусской литературы: как женских, вроде мудрой девы и разборчивой невесты, так и мужских, вроде вышеупомянутого полководца или мстителя.* Человеку, хоть немного подкованному в вопросах мифологии, её образ не может не напомнить древнегреческую Афину, богиню мудрости и войны. Подобная многогранность встречается довольно редко, особенно в летописях, и крайне эффектно поднимает Ольгу на целую ступень выше остальных персонажей.

Женские образы в «Слове о полку Игореве»

И снова я попрошу вас задать себе тот же вопрос. 

И снова большинство, наверняка, скажет, что глубже всего из всего «Слова» им запал в память плач Ярославны.

Если Ольгу, мудрую воительницу, можно сравнить с Афиной, то верная, горячо любящая своего мужа Игоря Ярославна скорее похожа на Афродиту, древнегреческую богиню любви, или на заботливую Деметру. Ярославна, как и Ольга, потеряла на войне своего любимого мужа, но её реакция кардинально отличается от действий Ольги: она не может пуститься в опасную дорогу на его поиски, равно как и не может оставить своих родных и детей, и единственное что ей остаётся – это молиться о его скорейшем возвращении.

Плач Ярославны носит легко ощутимый фольклорный характер: она трижды обращается к силам природы, к Ветру, Солнцу и Днепру, восхваляя Днепр и в то же время укоряя Ветер, который «… стрелы вражеские сея, только смертью веет с высоты» и Солнце, которое «жаждою стянуло лук походный, горем переполнило колчан», как бы намекая им, что для того чтобы загладить свою вину им надо вернуть Игоря в родную землю. Интересны и другие детали. Плачет Ярославна «Далеко в Путивле, на забрале», хотя историки единогласно утверждают, что в это время она была в Новгороде. Очевидно, что автор переместил Ярославну в Путивль, самый южный город Игорева княжества, для придания большей силы её плачу: она напрямую обращается к степи, которая забрала у неё мужа. Именно поэтому Ветер и Солнце оказываются в её речи главными виновниками – каждый, кто хоть раз был в степи, знает, что степной ветер не представляет собой ничего хорошего, а от палящего солнца в степи попросту негде укрыться.

И плач её возымел действие! Первозданные стихии помогли Игорю освободиться из плена:

Несмотря на то, что Ярославна появляется только в третьей части «Слова о полку Игореве», и роль её ограничивается только плачем, её персонаж является ключевым в развитии сюжета. Автор строит повествование таким образом, что получается, будто именно Ярославне и её заговору (а её плач является ничем иным как фольклорным заговором), Игорь обязан своим спасением. Ярославна являет собой образ женщины-берегини, любовь которой к своему мужу так велика, что преодолевает любые преграды, оказывается сильнее всех стихий и в итоге спасает его из заточения.

Но Ярославна не единственная женщина в «Слове». Помимо неё там присутствует ещё один, не столь конкретный образ. Он появляется не в самые важные, но эмоциональные моменты повествования и как раз является тем, что делает эти моменты эмоциональными. Это собирательный женский образ, в который входят как половецкие девы, захваченные Игоревым войском в набеге в начале произведения, так и жены дружинников, оплакивающие их поражение, или «девы готские», ликующие после поражения князя. Он не несёт в себе сюжетной нагрузки, но возникает тогда, когда необходимо показать лиричность момента, вызвать определённые контрастные эмоции и помочь читателю более глубоко проникнуть в настроение всего повествования.

Авдотья Рязаночка

Теперь давайте вернёмся к героической женщине. Авдотья Рязаночка, героиня одноимённой песни – образ фольклорный, даже былинный. В этой песне, сложенной, по мнению историков, в середине XIII века, речь идёт о разорении Казани турецким королём Бахметом:

Именно такими словами начинается эта песня, и у читателя сразу же возникает ряд вопросов: что это за царь Бахмет такой? Когда это он завоёвывал Казань?

Да и причём здесь, собственно, Казань, если песня об Авдотье Рязаночке? Ответ на все эти вопросы один, и он очень прост: эта версия былины является адаптацией, в которой действующие лица (ну, по большому счёту – лицо, потому что во всей былине действует только два персонажа, один из которых – это сама Авдотья, а второй – царь Бахмет) и места (опять-таки, место, Казань) были заменены. В изначальной версии песни речь шла о разорении Рязани Батыем, то есть вышеупомянутые строчки должны читаться примерно как:

Те, кто читал «Повесть о разорении Рязани Батыем», помнят, что закончилась она тем, что князь Ингвар Ингоревич заново отстраивает и заселяет Рязань. Здесь же его делом занимается как раз Авдотья:

Уходя из Казани, царь Бахмет оставляет за собой, по всем фольклорным канонам,  «три заставы великие», которые Авдотья преодолевает. Прийдя, в итоге, к царю, Авдотья просит его «отпустить мне народу сколько-нибудь пленного, хоть бы из своего-то роду-племени». Бахмет, опять-таки, как и положено, загадывает ей загадку, которую Авдотья успешно разгадывает. В итоге, проникнувшись уважением к этой храброй женщине и впечатлившись её подвигом, царь отпускает всех её сограждан, и вдобавок предлагает ей взять «золотой казны столько, сколько надобно».

В общем и целом, мы видим типичную былину, но с одним существенным отличием: главным героем в ней является женщина. Образ Авдотьи – это воплощение женщины-спасительницы, самоотверженно решающейся на подвиг ради спасения своего народа. Подвиг Авдотьи – подвиг именно женский: она не сражается с несметными полчищами врагов, но вместо этого преодолевает испытания благодаря своей мудрости и непоколебимой силе духа. Авдотья – это собирательный образ, в котором проявляется характер настоящих русских женщин: женщин, которые защищали свои дома и следили за хозяйством, пока их мужья были на войне. Женщин, которые следовали за своими мужьями в ссылку. Женщин, которые восстанавливали заводы и работали в тылу, не покладая рук. Не воительниц, как княгиня Ольга, но, тем не менее, настоящих героинь.

Мать в «Житии Феодосия Печорского»

Мать – это первый женский художественный образ, который приходит на ум, но я не зря привожу его последним, ведь мать в «Житии», написанном Нестором, может испугать читателя:

«… не раз, придя в ярость и гнев, избивала она сына, ибо была телом крепка и сильна, как мужчина. Бывало, что кто-либо, не видя ее, услышит, как она говорит, и подумает, что это мужчина.»

Феодосий с самого детства был благочестивым ребёнком, он чурался игр с другими детьми, носил лохмотья вместо одежды, прилежно учился и усердно работал. Казалось бы, это мечта любой матери, но она считала, что «своим видом он и себя срамит, и семью свою.»

Когда Феодосий попытался уйти с группой паломников в Святую Землю, мать догнала его и с побоями отвела домой. Когда Феодосий начал печь просфоры для богослужений в местной церкви, мать устыдилась его занятия и снова, побоями, заставила его прекратить. Когда Феодосий начал носить вериги, мать заметила это, сорвала их с него и запретила носить их дальше. Казалось бы, мать Феодосия играет роль явного антагониста. Более того, в тексте прямо говорится, что сам дьявол пытался через неё совратить Феодосия с пути истинного: «Но и враг не дремал, побуждая ее воспрепятствовать смирению сына.»

Но затем ситуация резко меняется. Когда Феодосий уходит в Киев – туда, где ему было суждено оказаться, мать оказывается не в состоянии ему помешать. Когда она, в итоге, находит его и пытается вернуть его домой, Феодосий непреклонен в своём намерении остаться. Он предлагает матери постричься в монахини в одном из соседних монастырей, чтобы они могли видеться, и после долгих размышлений она соглашается.

Примечателен тот факт, что после того как она уходит в монастырь, Нестор даже не упоминает о том, виделись ли они после этого или нет: «…постриглась она, облеклась в монашеское одеяние и, прожив много лет в искреннем покаянии, мирно скончалась.»

Итак, что же получается? Мать Феодосия (имени которой мы, кстати, не знаем) волей-неволей направила своего сына на тот путь, который и был ему предначертан, не давая свернуть с него (уйти в Святую Землю или в другой город, не названный в летописи). Она сыграла роль Божественного промысла, и если бы не она, Феодосий не основал бы свой монастырь и не совершил бы всех чудес, описанных в «Житии». Сама она, при этом, обрела покой в монастыре, и якобы именно с её слов и было записано «Житие». Иными словами, даже если её методы можно назвать спорными, она помогла своему сыну найти своё место в жизни, выполнила свой материнский долг и, поняв это, смирилась, отпустила сына и позволила ему идти своим путём. Ведь, так или иначе, такова судьба всех матерей.

Неудивительно, что многие из женских образов, появившиеся много столетий назад, мы храним в памяти до сих пор – настолько яркими они получились. Их описания могут быть немногословными, но, согласитесь, в женских характерах, созданных в столь давние времена, проступают новые неожиданные грани. Начиная с XII века через всю русскую литературу проходит образ русской женщины – умной, сильной, решительной, но непредсказуемой и противоречивой. ■

Наталья Дровалёва