Элиф Шафак родилась в 1971 году. Сейчас она живет в Лондоне и преподает в Оксфорде. Ее книги, написанные на турецком и английском языках, переведены на многие языки мира, а в русском переводе можно найти романы Шафак «Сорок правил любви», «Честь», «Ученик архитектора» и «Три дочери Евы». В целом писательнице свойственно обращаться к достаточно болезненным для турецкого сознания темам: религии, роли и месте женщины в обществе, политическому курсу страны, мультикультурализму. Многие из ее книг вдохновлены собственным детским опытом: родившись в Страсбурге и проведя несколько школьных лет в Мадриде, Шафак росла в Турции с современной матерью и консервативной, религиозной бабушкой. Отголоски этого опыта можно найти и в книге «Три дочери Евы», о которой пойдет речь ниже.

Между двух огней

Прежде чем мы перейдем непосредственно к теме бога в романе, нужно кратко остановиться на теме двойственности, разорванности сознания. Это, по Шафак, касается и Турции в целом с ее невозможностью выбрать между желанием идти по собственному пути и стремлением примкнуть к Европе, и ее общества с массой проблем от политической апатии до радикализма и от прогрессивности до едва ли не средневековых взглядов на гендерные роли, и – как следствие – каждого отдельного человека, который оказывается зажат в тисках традиций и прогресса, сопротивления и конформизма.

На первых страницах романа респектабельная турецкая домохозяйка Назпери Налбантоглу едет с дочерью-подростком на вечеринку в загородный дом. По дороге, пока они стоят в пробке, сумку Пери крадут с заднего сиденья машины, и к своему ужасу (и ужасу дочери) женщина внезапно пускается в погоню за ворами, устраивает драку с бомжом, едва не оказывается изнасилованной и, одержав победу над обидчиками, не может понять, что на нее нашло. Так начинаются «Три дочери Евы» - уже с самого начала книги Шафак задается вопросом, что в современном мире значит иметь контроль над собственной жизнью и насколько далеко ты можешь зайти, пытаясь отобрать его у других.

Действие романа происходит в двух временах. В настоящем события занимают несколько часов – от кражи сумочки Пери до нападения протестующих на дом, где происходит вечеринка. В прошлом же читатель подробно узнает о жизни героини от рождения и до двадцати лет. Воспоминания провоцирует сначала инцидент на дороге, потом бестактные вопросы гостьи на вечеринке, которая пытается выяснить, почему Пери бросила учебу в Оксфорде и выбрала семейную жизнь. Затем, когда дом атакуют, Пери и вовсе приходится остаться наедине с неприятными мыслями, поскольку до конца романа она будет вынуждена прятаться в шкафу в надежде, что ее не найдут. В результате описание жизни одной молодой турецкой женщины помогает раскрыть сразу много проблем современной Турции и ее культуры – и эклектичное сочетание Востока и Запада, и столкновение прогрессивных взглядов с антинаучными, и неопределенность политических амбиций.

Из флэшбеков мы узнаем, что Пери единственная девочка в семье. Один из ее старших братьев сидит в тюрьме за участие в подпольной социалистической ячейке, другой пытается быть «типичным» турецким мужчиной и найти жену, чтобы полностью подчинить ее своей воле. Воспитав сыновей, родители Пери начинают борьбу за ум и душу дочери: отец – воинствующий атеист, который верит исключительно в научный прогресс, мать – настолько же воинствующая религиозная фанатичка.

Супруги доводят друг друга до белого каления, не желая сдавать позиции ни на сантиметр, а Пери приходится подыгрывать обоим, хотя в действительности она мечтает иметь свои собственные отношения с богом и никому ничего не объяснять. К этому есть предпосылки: с юных лет Пери мерещится «младенец в тумане»,  образ, который она считает лично значимым, не понимая до конца. Узнав о младенце, мать ведет Пери к экзорцисту, а отец – к невропатологу. Ни один из них не может принять ситуацию как есть.

Бог для Пери вполне буквально оказывается злым, карающим родителем: если она выберет религию, потеряет отца, если склонится к атеизму – мать. Пытаясь разобраться в этом противоречии, девочка заводит тайный «дневник о Боге», который продолжает вести и во взрослом возрасте – ведь ответы на интересующие ее вопросы так и не находятся. 

«Неужели в мире совсем нет места для вещей, которые не объяснить ни разумом, ни верой; ни чистой логикой, ни чистой религией? Нет третьего пути для таких, как я?  Для тех, кто находит полярные противоположности слишком жесткими и не хочет себя ими ограничивать? Ведь не могу же я одна так чувствовать. Я как будто ищу новый язык, ускользающий от меня – язык, больше никому не понятный...»*

Есть, наконец, и еще один символ, соединяющий в себе тему божественного и тему двойственности. Уже почти в финале романа оказывается, что Пери была одной из пары близнецов, но брат ее умер, когда она была еще совсем маленькой. Как это произошло? Дети ели сливы, Пери предложила брату свою, и он поперхнулся косточкой. С одной стороны, это очевидная библейская аллюзия – дети фактически проигрывают сцену грехопадения, только со сливой вместо яблока.

С другой стороны, это реалистичное объяснение феномена, который героиня долгие годы считала или сверхъестественным знаком, или признаком болезни: ее «дитя в тумане» - это всего лишь неясное воспоминание о маленьком брате, которое из-за юного возраста Пери и нежелания родителей вспоминать о трагедии так и не стало осознанным.

Кто такие дочери Евы?

В поисках «нового языка» Пери, казалось бы, удается стать на верный путь. Втайне от матери, но заручившись помощью отца, она решает уехать из Турции и учиться за границей. С одной стороны, ее ужасает перспектива остаться дома и превратиться в покорную домохозяйку без амбиций. С другой стороны, Пери надеется, что именно вырвавшись из привычной среды, она сможет ответить на свои вопросы. Вместо этого она получает несколько жестоких уроков, которые и заставляют ее, побежденную, отправиться назад в Турцию и жить именно той жизнью, которая была так ей ненавистна.

В Оксфорде Пери первым делом заводит новые знакомства: ультрасовременную Ширин, которая высмеивает религию и верующих при любой удобной возможности, и «осовремененную» мусульманку Мону, яростно отстаивающую свое право на веру. Знакомая динамика, не правда ли? Эти две девушки тоже не могут удержаться от безрезультатных споров и пытаются склонить Пери к большей определенности. Ширин, Мона и Пери и образуют заглавное «трио» дочерей Евы – одна отрицает бога и смеется над ним, другая принимает его и требует от других того же, а третья безрезультатно ищет компромиссное понимание божественного.

В конце концов ситуация навязанного выбора применительно к ситуации Пери начинает быть похожей на концепцию тезиса-антитезиса у известного психолога Эрика Берна. Берн пишет о том, что и следовать родительскому сценарию поведения, и отвергать его – значит, быть от него в зависимости. Возможен ли третий путь? Пери удается принять такое решение, но оно оказывается для нее настолько тяжелым, что полностью меняет ее восприятие себя – именно так она оказывается снова в Турции, выходит замуж за успешного бизнесмена, заводит детей и полностью отказывается от прежних амбиций.

Что же такого сделала Пери? Это вопрос, который все время так или иначе звучит в подтексте романа.

Из разговоров на вечеринке очевидно, что она за что-то себя винит; ясно, что ситуация связана с Оксфордом; интрига включает в себя «трех дочерей Евы». Но еще один персонаж, который оказывается ключевым для «морального падения» Пери, полноценно появляется не сразу. Это оксфордский профессор, автор печально известного во вселенной романа семинара по религиоведению Энтони Азур. Читатель, заподозривший романтический подтекст, несомненно, будет прав. Шафак, однако, удается удержаться от излишнего мелодраматизма и при этом вызвать однозначное сочувствие к Пери.

Игры в бога

Азур – живое воплощение двойственности. Одни студенты преклоняются перед его нетрадиционными взглядами на религию, другие едва ли не проклинают его и его семинар (дело доходит даже до судебных разбирательств, в которых приходится принять участие и Пери). Его образ в целом довольно стереотипен и напоминает любого «прогрессивного преподавателя, идущего против жесткой системы» из массовой культуры – вспомнить хотя бы героя Робина Уильямса из «Общества мертвых поэтов» или героиню Джулии Робертс из «Улыбки Моны Лизы». И стереотипность эта, на наш взгляд, вполне осознанная: каждый видит в Азуре то, что хочет видеть.

Пери страстно ищет родственную душу, хотя бы кого-нибудь, кто сможет понять ее положение. Поэтому Азур и привлекает ее внимание: он собирает на своем семинаре представителей разных религиозных конфессий и разных взглядов (включая атеистов) и всем дает высказаться, но не предлагает никакого механизма решения их противоречий.

Для Пери этот подход необычен – ведь Азур первый человек на ее пути, который учит познавать бога своим собственным путем: «Она сможет создать свою собственную науку? Как это будет прекрасно! Неужели она сможет соединить свою любовь к книгам, страсть к науке, учебе, поэзии, свою неизменную меланхолию, а еще добавить сломленный дух и искалеченную плоть брата, богохульство и тягу к спиртному отца, молитвы и окровавленные руки матери, кипящую ярость другого брата, и переплавить все это в нечто твердое, надежное, целое? Неужели можно было сделать нечто прекрасное из дурных ингредиентов?» 

Однако в конце концов Азур ставит над «дочерьми Евы» жестокий эксперимент – решив снять жилье вместе, они не знают, что за планом поместить их в закрытое пространство, как пауков в банке, стоит именно их любимый преподаватель. Ничего конструктивного, как и можно предположить, из сожительства девушек не выходит: Мона и Ширин бесконечно ссорятся и скандалят на тему религии, а Пери тихо страдает из-за невыносимой атмосферы в доме.

Такая «игра в Бога» не имеет ничего общего с поисками истины и диалога – более того, Азур не в состоянии держать дистанцию со студентами, и вскоре Пери узнает, что у него давний роман с Ширин. Все это оказывается для девушки таким разочарованием, что она пытается покончить с собой.

Отношения со студенткой дают повод руководству университета начать дисциплинарные слушания против Азура, и вполне предсказуемо едва вышедшую из больницы Пери вновь начинают рвать на части его поклонники и противники. Ширин, пользуясь правом бывшей подруги, просит ее солгать об их романе. Студент, который и так уже судится с Азуром, настаивает, что Пери должна рассказать всю правду. 

И героиня впервые в жизни совершает большой поступок, который оканчивает карьеру Азура и навсегда рушит их отношения с Ширин, но вместе с тем позволяет ей выбрать «третий путь», о котором она мечтала: Пери просто не является на слушание, не поддержав ни тех, ни этих. И если читатель вполне может оправдать такое решение (очевидно, что в ее состоянии Пери вообще не стоило приглашать к участию в разбирательствах), то героиню оно мучает до такой степени, что она бросает университет. Именно так она снова оказывается в Турции – несомненно, Пери везет и с мужем, и с образом жизни, но это совсем не та жизнь, которой она хотела.

Таким образом, необходимость бесконечно выбирать между богом и его отсутствием (а вместе с тем между родными для себя людьми) приводит героиню к апатии, а апатия эта неизбежно выплескивается в бунт. Но если в начале книги Пери подвергает свою жизнь опасности бессознательно, то в финальной сцене она принимает вполне осознанное решение и перестает прятаться, выйдя из комнаты осажденного дома навстречу неизвестности. Успев перед этим впервые за много лет поговорить по телефону с Ширин и Азуром, она больше не чувствует груза своего поступка и отправляется в пространство открытого финала – куда-то между гибелью и спасением. ■

Екатерина Рубинская