Первый издатель повести, Ф. У. Робинсон, сразу вырезал почти все серьёзные отрывки и заставил Джерома придумать другое заглавие.
Мы обнаружили, что вы используете Adblock. Мы знаем, как для вас важно иметь беспрепятственный доступ к знаниям - поэтому ради поддержания сайта мы оставляем только ненавязчивую рекламу. Пожалуйста, отнеситесь к этому с пониманием.
Как отключить: Инструкция
Самого автора оглушительная популярность книги обескураживала, в ироничном предисловии «Самореклама» к изданию 1909 года он пишет: «Я печатал книги, казавшиеся мне гораздо умнее, и книги, казавшиеся мне гораздо смешнее».
Впоследствии появились вдохновлённые повестью продолжения и подражания других авторов, даже «Трое женщин в лодке» (1891) Констанс МакЭвен о лодочном путешествии трёх девушек в компании кота Тинторетто.
«Трое в лодке, не считая собаки» – книга, неоднозначно принятая критиками-современниками из-за использования вульгарного, по их мнению, сленга, свойственного низшим классам общества, сейчас считается классикой неустаревающего и всегда актуального юмора.
Травмировавшая тогдашних литературоведов лексика и тональность повествования не соответствовала культурным нормам поздневикторианской Англии, зато пришлась по вкусу массовому читателю.
Изначально повесть, представляющая собой синтез различных жанров, как юмористическая не задумывалась. Джером собирался написать классический путеводитель под названием «Повесть о Темзе»: «Я даже не собирался сначала писать смешной книги», — признавался он в мемуарах. Книга должна была сосредоточиться на Темзе и её „декорациях“, ландшафтных и исторических с небольшими смешными историями для разрядки…
Но почему-то всё пошло не так. Оказалось так, что всё стало „смешным для разрядки“. С угрюмой решительностью я продолжал… Написал с дюжину исторических кусков и втиснул их по одному на главу» . Таким образом, Джером противопоставляет то, что он определяет как «юмористическое облегчение» (по его мнению, необходимая часть любого, даже самого серьёзного, произведения) меланхолическому настроению, в котором он собирался писать пейзажи и исторические экскурсы.
Первый издатель повести, Ф. У. Робинсон, сразу вырезал почти все серьёзные отрывки и заставил Джерома придумать другое заглавие. «Я написал половину, когда мне в голову пришло это название — „Трое в лодке“. Лучше ничего не было».
Тем не менее, от путеводителя в книге кое-что осталось – хотя бы точные названия населённых пунктов: Хэмптон-корт, Обезьяний остров, Остров Великой Хартии Вольностей и Марлоу. Маршрут двухнедельной поездки трех друзей от Кингстона до Оксфорда и обратно довольно легко отследить (тем более, что ко многим изданиям прилагается карта), поэтому многие поклонники повести его повторяли. Проследовать по этому пути тем интереснее, что названия многих баров и других местечек, встречающихся на пути, остались прежними.
Юмористические обыгрывания и передёргивания обескураживают читателя с первых строк. К примеру, сразу же декларируется принцип достоверности повествования: «Прелесть этой книги – не столько в литературном стиле или полноте и пользе заключающихся в ней сведений, сколько в безыскусственной правдивости. На страницах ее запечатлелись события, которые действительно произошли <…> Джордж, Гаррис и Монморенси – не поэтический идеал, но существа вполне материальные». Однако данное утверждение не выдерживает критики. Хотя прототипами главных героев стал сам Джером и его друзья (в повести названные Джордж и Гаррис), подобного плавания они не совершали. У самого Джерома не было собаки, но он утверждал, что этот вымышленный пёс с выражением морды «О как испорчен этот мир и как бы я хотел сделать его лучше и благороднее» близок сердцу каждого английского джентльмена и без него поездка была бы немыслима.
Первый издатель повести, Ф. У. Робинсон, сразу вырезал почти все серьёзные отрывки и заставил Джерома придумать другое заглавие.
Репутация главного героя как типичного для юмористической литературы ненадёжного рассказчика далее только подкрепляется. Комический эффект заключается в несоответствии (а иногда и очевидном противоречии) его слов реальности, которое не транслируется напрямую, а считывается читателем между строк. Так то, что главный герой, названный в оригинале только одной буквой J., ипохондрик, читатель понимает сам по длинному списку болезней, которые он у себя диагностирует. Не менее забавной выглядит и его самохарактеристика: «Я не могу спокойно сидеть и смотреть, как кто-нибудь трудится. Мне хочется встать и распоряжаться – расхаживать по комнате, заложив руки в карманы, и указывать, что надо делать. Такая уж у меня деятельная натура».
Привлекательность героев для читателя в их жизненности и даже обыденности, это самые заурядные люди, которые встречаются на каждом шагу, лентяи и обыватели. Троица джентльменов Джерома похожа на других небезызвестных комических персонажей из цикла о Дживсе и Вустере последователя Джерома, П. Г. Вудхауса. Как и Вустер, «трое в лодке» полностью оторваны от бытовых дел (не могут без приключений сварить яйца или забить гвоздь) и тоже постоянно попадают в забавные передряги.Отношения внутри троицы непростые, они вечно подтрунивают друг над другом, а иногда и едко острят. Джей восхваляет себя, попутно высмеивая Гарриса и особенно Джорджа, которые в его интерпретации выглядят законченными идиотами: «Джордж засмеялся своим раздражающим, тупым, бессмысленным, неприятным смехом. Как они оба меня бесят!» Джордж отвечает тем же – насмехается над Джеем, когда тому пришлось нырять в реку за упавшей рубашкой.
Однако эти три персонажа почти неразличимы между собой, лишены каких-либо характерных черт (разве что указывается, что Джордж вдвое толще остальных) и сливаются в образ одного путешественника-неудачника. В другом произведении Джерома «Как мы писали роман» рассказывается уже о группе соавторов-неудачников, которые так долго обсуждают возможное содержание будущего романа, что забывают его написать, увлекшись рассказыванием житейских историй и анекдотов.Вообще, подобный жанр юмористической хроники путешествия в литературе далеко не нов – можно увидеть переклички с «Записками Пиквикского клуба» Диккенса, а манера описания и «герой-неудачник» Джерома во многом схожи с прозой Марка Твена.
Помимо Диккенса «комедия положений» повести Джерома перекликается с произведениями Филдинга, Шеридана и Смоллета. Поэтому особенно странно, что некоторые критики обвиняли Джерома в игнорировании традиций британского юмора.Ненадёжность рассказчика проявляется и в постоянных отступлениях от основной сюжетной линии, в которых появляется множество внесценических персонажей вроде хрестоматийного дядюшки Поджера – деятельного пожилого отца семейства, чьи попытки повесить на стену картину одновременно комичны и мучительны для его родни. Повествование намеренно неровное – динамичные куски сменяются длинными описательными пассажами или анекдотическими историями (к примеру, о том, как Гаррис собрал двадцать человек на всем протяжении несложного Хэмптон-Кортского лабиринта и водил их кругами по переходам весь день в поисках выхода). К тому же, из повести можно подчерпнуть множество любопытных и разношёрстных сведений, например, о том, почему не стоит брать с собой в поездку сыр, можно ли доверять барометрам или как научиться играть на шотландской волынке.
Привлекательность героев для читателя в их жизненности и даже обыденности, это самые заурядные люди, которые встречаются на каждом шагу, лентяи и обыватели.
Трое друзей оказываются на редкость неопытными и неудачливыми путешественниками, неспособными толком собрать чемодан, вовремя встать утром, установить палатку или почистить картошку. По причине своей изнеженности и неуклюжести они попадают в нелепые ситуации, благодаря которым история напоминает традиционную «комедию положений». Забавно то, что исполнить свою задумку – проплыть весь путь на лодке путешественникам не удалось, под давлением неблагоприятной погоды они бросают лодку и возвращаются на поезде в Лондон, очень довольные этим решением. Во время ужина в ресторане они примиряются со всеми невзгодами и пьют за свою дружбу. Автор подтрунивает над неудачами горе-путешественников, но делает это неявно, поскольку читатель воспринимает всё в субъективном изложении Джея.
Не менее смешным кажется автору пафос Джея и его друзей, например, когда они возвышенно говорят о бегстве к природе от городской суеты: «Золотое воспоминание об умершем солнце медленно блекнет в сердце холодных, печальных облаков. Умолкнув, как загрустившие дети, птицы перестали петь, и только жалобы болотной курочки и резкий крик коростеля нарушают благоговейную тишину над пеленою вод, где умирающий день испускает последнее дыхание».
Комизм проявляется в резких переходах от возвышенного стиля к сниженному в рамках одного абзаца: «Если бы вы очутились с Гаррисом ночью на берегу моря и сказали ему:
"Чу! Слышишь? Это, наверное, русалки поют в морской глубине или печальные духи читают псалмы над бледными утопленниками, запутавшимися в цепких водорослях", – Гаррис взял бы вас за локоть и сказал бы: "Я знаю, что с тобой такое, старина. Ты простудился. Идем-ка лучше со мной. Я нашел здесь за углом одно местечко, где можно выпить такого шотландского виски, какого ты еще не пробовал. Оно мигом приведет тебя в чувство "».
Для юмористического эффекта после заглавия каждой главы дано её краткое содержание в забавной форме вроде: «Битва Монморенси с чайником»; «Жертва ста семи смертельных недугов» или «Зловредность зубных щёток». Бытовые предметы – отдельный предмет разговора, помимо демонизации зубных щёток Джером пишет о коварстве других приборов, например, чайника (отрывок под названием «Упрямство чайника»), используя олицетворение: «Если чайник заметит, что вы с нетерпением ожидаете, когда он закипит, он даже не зашумит…Если вы очень торопитесь, то хорошо помогает громко говорить друг другу, что вам совсем не хочется чая и что вы не будете его пить. Вы подходите к чайнику, чтобы он мог вас услышать, и кричите: "Я не хочу чая!.. После этого чайник сейчас же перекипает и заливает спиртовку».Очевидно, что Джером не только придерживается традиций классической юмористической прозы и свойственной ей комедии положений, но и расширяет её возможности с помощью разнообразного арсенала художественных средств, в том числе стилевых контрастов, гипербол и запоминающихся олицетворений. Благодаря вариативности приёмов и универсальности шуток книга остаётся актуальной по сей день. ■
Ксения Емельянова
Нашли ошибку в тексте? Выделите ее, и нажмите CTRL+ENTER