Необычный литературный жанр всегда привлекает внимание читателей и критиков – если повезёт, может даже вызвать скандал. Оригинальные подзаголовки произведений чаще всего оказывались авторскими уловками, реже устанавливали новый канон, который становился частью традиции. Но иногда, очень редко, появляются такие формы произведений, которые не вписываются в канон, противоречат самой логике развития литературы. Они становятся монументами безграничной фантазии – или предвестниками будущего литературы. «Эстезис» собрал самые интересные и интригующие примеры «жанровых странностей».

 1. Гиперлитература (сетература/электронная литература)

Глиняные таблички, свитки, кодексы, печатный станок Гутенберга – все эти изобретения меняли литературу, иногда почти до неузнаваемости. Следующим этапом в этой цепочке эволюции стал персональный компьютер, и, затем, интернет. В реальности эти изменения происходят не так быстро, и сейчас мы их ещё не замечаем, но есть авторы, которые ещё в 1980-х гг. были уверены, что знают, какой станет литература. Многих из них вдохновляли идеи постмодернистов о нелинейном письме и «тексте без берегов».

Майкл Джойс, однофамилец великого модернистского экспериментатора, написал в 1987 году произведение «Полдень» (afternoon, a story*). Оно не просто хранилось на электронном носителе, но и не могло существовать на бумаге. Каждый фрагмент текста привязывался к другому по принципу гипертекста, то есть, через гиперссылку на определённое слово.

«Полдень» не имеет ни начала, ни конца, его структура зависит от того, по какой из множества ссылок перейдёт читатель в определённом отрывке. С этого начинается «гиперлитература».

1.1 Гиперроман

Как ни странно, само название «гиперроман» появилось как обозначение печатного произведения в начале 1980-х гг. В частности, его использовал Итало Кальвино для своих постмодернистских романов. Но возможность делать ссылки и переходы в бумажной книге ограничена – сама форма существует для линейного чтения или перехода от оглавления к определённым фрагментам текста. Поэтому «настоящими» гиперроманами можно назвать лишь те произведения, которые были изданы на электронных носителях или вовсе существуют лишь в онлайн-версии. Кроме Майкла Джойса в этом жанре работали Стюарт Маултроп («Библиотека Рейгана», 1999), Дуглас Купер (Delirium, 1994), Пол ла Фарж (Luminous airplanes, 2011).

Первым русским гиперроманом стал «РОМАН» Р. Лейбова, который начал создаваться в 1995 году. Каждый читатель мог продолжить его с любого места, поставив ссылку на понравившееся слово. К сожалению, проект вскоре закрылся из-за того, что все тексты были написаны транслитом, то есть латинскими буквами, но по-русски. Перепечатать огромное количество накопившегося текста не представлялось возможным, а читать подобного рода текст было очень тяжело*.

Создание гиперроманов по всему миру практически прекращается в начале 2000-х гг. К концу десятилетия жанр полностью забывают. Однако в 2009 году впервые в русском сегменте интернета появляется коллективный гиперроман под названием «Выход из лабиринта».

Сейчас работа над ним не ведётся, но этот текст, в отличие от предшественников, всё ещё доступен. В 2011 году Пол ла Фарж создаёт сайт www.luminousairplanes.com, посвящённый одноимённому роману. Дизайн и система навигации помогают ориентироваться в тексте, и, наверное, это и есть самая оптимальная форма гиперромана, в которой он может и дальше развиваться в рамках литературной традиции.

1.2 Сетевой эпос

Часто выражение «сетевой эпос» ошибочно применяют к сетевому фольклору, причисляя к «эпосу» мемы, анекдоты и расхожие цитаты. Но настоящий эпос должен содержать в себе повествование, историю – из-за этого эпос обычно имеет внушительные размеры. Несмотря на то, что крупные формы, тем более эпические, с трудом могут вписаться в век информационных технологий, есть один весьма любопытный пример. На сайте «Мальпертюи» располагается сетевой эпос Фотины Морозовой «Мунтеница», посвящённый истории графа Дракулы и вампиров вообще. Особенностью повествования является то, что все фрагменты написаны в разных жанрах (псевдоисторический документ, лекция, миф и т.д.). Одни главы представляют собой чужие произведения, другие отсылают к сторонним сайтам с научно-популярными статьями. «Мунтеницу» можно фактически читать с любого места и в произвольном порядке. Это сближает её с древним устным эпосом, где отдельные песни могли трансформироваться и меняться местами, сохраняя общий сюжет.

1.3 Гиперпоэзия

Если проза может проникать в литературный авангард время от времени, то поэзия присутствует в нём всегда. Фактически новаторство и поэзия за последние двести лет стали неотделимы друг от друга. Уже в середине 1980-х некоторые поэты начали экспериментировать с гипертекстом. Авторы делали ссылки на комментарии, ассоциации и аллюзии, связанные с тем или иным стихом*.

Одним из самых интригующих проектов стало создание HPML (HyperPoem Markup Language), «Языка гиперпоэтической разметки». Его авторы, Рустам Карапетьян и Андрей Сараев, задумались о том, как именно может функционировать стихотворение, не имеющее «выхода» на бумагу. Их идея состоит в том, что при переходе по ссылке мы попадаем не на автономный текст, а видоизменённую или дополненную версию предыдущего фрагмента. Если, к примеру, взять стихотворение «Дом, который построил Джек» и перевести его в гиперпоэтическую форму, сначала читатель увидит только две строчки:

«Вот дом,
Который построил Джек».

При переходе по ссылке «дом», читатель попадает на следующую страницу:

«А это пшеница, 
Которая в темном чулане хранится 
В доме, 
Который построил Джек».

Здесь читатель уже может переходить как вперёд по слову «пшеница», так и назад по слову «дом». Подобная форма не позволяет стихотворению распадаться на отдельные фрагменты, а с другой стороны придаёт тексту гибкость, позволяет ему развиваться до бесконечности. Теоретически в приведённом фрагменте могла быть ещё одна ссылка на слове «чулан», при переходе на которую читатель увидел бы другой вариант развития того же стихотворения. К сожалению, исходный сайт Рустама Карапетьяна сейчас уже недоступен, и HPML приходится реконструировать по его записям на форуме «Ковдория». Гиперпоэтическая разметка так и осталась нереализованным проектом. Но когда от вездесущих стишков-пирожков сетевая поэзия опять начнет возвращаться к экспериментам, HPML снова сможет пригодиться поэтам.

Непопулярность гиперлитературы можно объяснить сопротивлением читателей и их тягой к традиционной книге или технологическим несовершенством. В любом случае, эта группа жанров ещё может вписаться в литературную традицию и даже стать лидирующей.

2. Книга в коробке: «Композиция №1»

В 1920 году Макс Брод получил, после долгих переговоров, рукопись незаконченного романа своего друга – несколько конвертов с подписанными заголовками. Через четыре года автор рукописи, Франц Кафка, умер, так и не рассказав о том, в каком порядке эти главы расположить. Если бы на месте Макса Брода оказался Марк Сапорта, роман был бы издан в картонной коробке с отдельными главами внутри.

Сам Сапорта пошёл ещё дальше Кафки. В 1962 году он издал «Композицию №1», состоящую из 150 отдельных страниц, которые можно читать в любом порядке. Самое удивительное то, что они представляют собой связный текст практически при любом прочтении – но читатель должен сам достроить недостающие звенья.

В предисловии к книге Сапорта предлагает перетасовывать листки как игральные карты, обращая внимание на то, как последовательность событий меняет судьбу героев.

«Композиция №1» действительно больше напоминает колоду карт, чем литературное произведение. Читатель всё время переключается с формы на содержание и обратно: как при этом получить удовольствие от чтения, автор не поясняет.

3. Роман-альбом

«Чтение по буквам. Роман-альбом». Скорее всего, вещи такого рода напоминают об очерках, набросках и этюдах, созданных словами, а не грифелями и красками. 

Но это первое предположение обманчиво, потому что писатель Алексей Михеев взял за основу своего романа структуру музыкального концептуального альбома.

Когда современный музыкант задумывает познакомить публику со своими новыми песнями, у него есть выбор: записать, не разбирая, все на один носитель или собрать из них композицию, объединённую сквозной темой или даже историей. Последний путь ведёт к созданию концептуального альбома. При этом настроение, темп и содержание песен могут быть совершенно различными. В романе-альбоме «Чтение по буквам» главы не продолжают друг друга в повествовательном плане. Подобно приливным волнам, они возвращаются к одной теме – Москве. Герои в разное время «проживают» историю и географию города, составляя его образ из мозаики впечатлений. С одной стороны, главы романа-альбома могут быть прочитаны в любом порядке, с другой – автор подталкивает нас именно к тому, чтобы мы нашли смысл в их расположении.

Эксперимент Алексея Михеева состоит в том, что он соединяет музыкальный и прозаический жанр, тогда как культурная традиция почти всегда связывает музыку с поэзией. Текст романа, как настоящий альбом, полон ощущений и размышлений. Поэтически-музыкальный роман-альбом даёт читателю возможность как прочувствовать, так и продумать, и даже додумать заложенные автором смыслы.

4. Каллиграммы

В разгар Первой мировой войны поэты на фронте писали о судьбе, убийствах и потере человечности. А Гийом Аполлинер решил вместо этого создать новый жанр – стихотворение, написанное в форме рисунка узнаваемого предмета. Если пролистать сборник, можно увидеть силуэты женщин, птиц, цветов, фонтанов. Как мог Аполлинер писать об этом во время войны? Вопреки своей форме, тексты каллиграмм наполнены отчаянием, безысходностью, злостью. 

Поэт говорит о смерти, о вражде с Германией – обо всём, кроме тех будничных и приятных предметов, очертания которых «надеты» на текст. 

Аполлинер намеренно разделяет форму и содержание, усложняет восприятие каллиграмм, превращает их в загадки.

Предшественники каллиграмм появились ещё в античной поэзии и фактически продолжают свою историю до сих пор. Авторы фигурных стихов обычно подчёркивали содержание с помощью формы. Аполлинер же пытался его расширить – недаром для названия жанра он использовал слова «каллиграфия» и «идеограмма». Возможно, он задумывал каллиграммы как иероглифы: их смысл был не в форме и не в содержании, а между ними. Поэт скончался в 1918 году от ранения, сборник «Каллиграммы: стихотворения мира и войны (1913-1916)» был издан посмертно.

Гийом Аполлинер создал жанр, соединяющий графику и поэзию. Каллиграммы заставляют читателя постоянно «переключаться» с рисунка на текст, разгадывать авторские загадки.

5. «Сжатые» романы

Постмодернистский «текст без берегов» вкупе с технологией гипертекста сделали бессмысленным стремление написать самое объёмное произведение. 

Тогда писатели обратились к другой крайности – самым маленьким произведениям. Более того, они решили ограничить себя жанром романа, который должен вмещать в себя большое повествование. Как же им удалось «упаковать» истории человеческих жизней в столь небольшое текстовое пространство?

5.1 Роман из одного предложения

Автор этого экспериментального произведения предлагает нам заключить пари, что мы не сможем выучить одно предложение. Хитрый писатель играет на особенности нашего восприятия – мы наблюдаем в речи небольшие предложения, и думаем, что у них есть некий лимит объёма, больше которого не могут разрастаться. На деле технически ничто не мешает предложению продолжаться до бесконечности. Мастерства и фантазии Георгия Эсаула хватило на 216 страниц «без точки», которые он так и назвал: «Роман длиною в одно предложение» (2012).

Когда речь идёт об эксперименте такого масштаба, содержание уходит на второй план. Да и зачем оно? Издательство завлекает нас интересной историей – но по-настоящему интригует, как написан роман. Все мыслимые обороты, сочинение и подчинение, периоды… Они должны одновременно составлять смысловое единство, необходимое для полноценного предложения, и рассказывать динамичную историю. Удалось ли автору это – решать читателям.

Георгий Эсаул не столько вставляет содержание романа в одно предложение, сколько растягивает последнее до размеров романа. Можно сказать, что в нашей минималистской гонке писатель жульничал – гибкость формы дала ему преимущество. Но, тем не менее, эксперимент удался.

5.2 Роман из одной строчки

Следующий участник необъявленного соревнования избрал для себя более жёсткие рамки – он решил написать роман из одной строчки. Книга «Роман без названия» Владимира Блинова содержит иллюстрации, критическую статью и 4 слова: «Не надо! Я сама».

Из-за небольшого объёма автор опустил предысторию персонажей, завязку и развитие действия, оставив лишь самую важную, решающую фразу. Читатели могут представлять себе девочку-подростка, которая выходит из-под родительской опеки, или взрослую женщину, с иронией наблюдающую бесконечные попытки «помощников» сделать какое-то несложное задание. Роман открывает возможность для бесконечной интерпретации, и в то же время является примером смелого эксперимента.

«Роман без названия» получил в 2010 году «Нобелевскую премию «Бука»» за «самое оригинальное произведение 2009 года, развивающее принципы минимализма в литературе России». На тот момент книга Блинова действительно была на первом месте в «соревновании» минималистов. Но через несколько лет ей пришлось потесниться на пьедестале.

5.3 Роман из одного слова

Греческий философ Демокрит утверждал, что мир состоит из самых маленьких самостоятельных неделимых объектов, атомов. Слово – демокритовский атом языка. Предложение, и даже текст, может состоять из одного слова, но не из одной морфемы. Поэтому именно на этом заканчивается гонка минималистов – на романе из одного слова.

Всего год назад, в марте 2015 года вышла «нанокнига» Илюбая Бактыбаева-Омского «А после было слово». 

Она состоит из предисловия и послесловия, между которыми располагается слово «Да-а-а-а…». Как ни странно, к мысли о создании произведения писателя подтолкнул его отец, который любил вспоминать прошлое, и всегда при этом произносил «Да-а-а-а…». Сам Бактыбаев-Омский предлагает читателю самому погрузиться в воспоминания, задуматься о жизни и истории человека.

Сложно оценивать роман, состоящий из одного слова, да ещё и не самого значимого. Это идеальная книга, которая отсылает читателей ко всему человеческому опыту в прошлом и будущем. Произведение, обозначающее всё, что угодно, и не значащее ничего. Загадочный чёрный квадрат литературного мира – более современный и, возможно, даже более рискованный.

«Сжатые» романы тестируют границы литературного пространства. Они не могут стать частью традиции, потому что были созданы для обратной цели – прощупать текстовую периферию, найти место, где молчание и бессмыслица переходят в литературу. Подобные эксперименты единичны, а их авторы смелы и экстравагантны. Более того, именно эти произведения появились на наших глазах, они испытывали на прочность литературу, в которой мы живём. ■ 

Эльнара Ахмедова