Экранизаций и фильмов «по мотивам» снято колоссальное множество.

Мы предлагаем вам вспомнить три воплощения вечного шекспировского сюжета, раскрывающих разные его грани и выстраивающиеся даже не в линию, а в настоящую временную вертикаль.

«Ромео и Джульетта», 1968

Фильм Франко Дзеффирелли заслуженно считается подлинной классикой и лучшей и самой точной экранизацией Шекспировской трагедии.

Снимался в фильм не в павильонных декорациях, а прямо на улицах Вероны.

История веронских влюбленных обрела красоту и наполненность, которую трудно было представить в дни ее самых первых постановок.

И место действия, и костюмы, и блестяще подобранные типажи вкупе с прекрасной актерской игрой – все вместе создает ощущение, что мы видим Верону времен эпохи Возрождения.

Конечно, и эта, почти идеальная экранизация не обошлась без купюр и изменений. Меркуцио умирает на глазах зрителя, в то время как у Шекспира его смерть вынесена за пределы сцены – об этом сообщает Бенволио. Вовсе не умирает граф Парис – его персонаж счастливо растворяется в воздухе сразу после маскарада. Незначительно исправлены и урезаны реплики, например, причитания кормилицы.

В целом же у зрителя возникает невероятное чувство погружения в эпоху и в то же время – сочувствие к юным героям.

Одну сюжетную линию Дзеффирелли добавил в свою картину неявно, штрихами, не тронув канву Шекспира.

Еще на маскараде в начале фильма Бенволио обращает внимание на девушку, которую сеньор Капулетти зовет «племянница любезная моя» – на девушку, будто сошедшую с полотна мастера Возрождения, такую же блаженную, не от мира сего, как и сам Бенволио. Более ни слова не сказано о ней, ни слова не говорит она. Однако в конце, когда две семьи, примирившись вместе идут в храм, чтобы проститься с Ромео и Джульеттой, Бенволио и племянница Капулетти, все также в молчании, но вместе, рука об руку переступают порог.

Остается надежда… 

«Ромео + Джульетта», 1996

Экранизация База Лурмана никого не оставляет равнодушным. Те, кто полагают, будто Шекспир священен и неприкосновенен, считают ее вульгарным святотатством.

Но ведь такое прочтение классики никак не противоречит Шекспиру, ни в коем случае не оскорбляет его. В конце концов, и сам Мастер брал древние и старинные сюжеты и перекладывал их на современность, а о таких декорациях, костюмах и актерской игре, какие есть в фильме Дзеффирелли он не мог и мечтать. Или, к примеру, посмотрим на картины художников Северного Возрождения – они с легкостью переодевают библейских героев в современные им одежды. «Осовременивание» никак не портит сюжет, если суть истории и характеры героев переданы верно, если современность делает историю проще, а не сложнее для восприятия.

Так и война семей Монтекки и Капулетти выглядит вполне логичным и, увы, знакомым людям XX века конфликтом двух мафиозных кланов. Происходит просто-напросто уличная война, бойня на фоне сверкающих на южном солнце небоскребов.

От этих разборок на самом деле страдает весь город Верона-Бич. Шеф полиции Герцог, как и его дальний родственник Меркуцио, – темнокожий. Кстати, бой Меркуцио с Тибальтом происходит возле  заброшенного театра и Меркуцио, умирая, взбирается на сцену, оттуда читает свой монолог и умирает, по-шекспировски уйдя за разрушенные кулисы на пустынный пляж.

По-настоящему страшно и грустно выглядит последняя сцена. Герцог читает свой обличительный монолог, пока Ромео и Джульетту, накрытых простынями, грузят в труповозки. Но режиссер показал зрителю, что они на самом деле уже давно не здесь. После гибели обоих мы видим кадры из сцены их первого свидания, когда после разговора на балконе они оба падают в бассейн. Только в конце они не просто погружаются в воду в объятиях друг друга – они словно растворяются в ярком белом свете.

При этом всем к тексту Шекспира Баз Лурман отнесся очень бережно, как и к сути истории. Он лишь доказал, что история эта, как сама любовь, и в самом деле вечна.

«Тепло наших тел», 2013

Данный фильм является экранизацией вовсе не пьесы Уильяма Шекспира, а книги американского автора Айзека Мариона. Тем не менее, и автор книги, и создатели фильма намеренно ввели в повествование отсылки и параллели к «Ромео и Джульетте».

Более подробно в этом ключе, пожалуй, стоит рассмотреть именно фильм, потому что он оказался к Шекспиру ближе своего книжного первоисточника.

Фильм «Тепло наших тел» вышел на экраны одновременно и в удачное, и в неудачное время – на волне любви к «Сумеркам». Были у нас уже влюбленные вампиры, были оборотни, вот теперь и до зомби добрались.

Да-да, «Тепло наших тел» – это история любви зомби Р. и девушки Джули.

Недалекое будущее…

Мир поражен зомби-вирусом. Оставшиеся в живых люди живут небольшими общинами.

Живые мертвецы сбиваются в стаи и таятся где-то или бродят в поисках добычи.

Р. живет в аэропорту. В отличие от остальных своих собратьев, он тяготится своим состоянием и тем, что приходится делать, чтобы выжить. Во время очередного «рейда» в город Р. встречает Джули – среди отряда людей.

И вот тут книга и фильм разнятся – и фильм становится на шаг ближе к Шекспиру. В фильме Р. влюбляется в Джули сразу, с первого взгляда. А уже потом съедает мозг ее парня Пэрри (на тот конкретный момент уже, увы, бывшего). В книге именно воспоминания поглощенные с мозгом заставили Р. обратить на Джули внимание. Он спасает ее от собратьев, прячет в своем логове.

Интересный штрих. Имя ухажера Джули – Пэрри – созвучно с именем Paris – графа Париса, официального жениха Джультетты – в английском варианте. И, если вам кажется, что Р. поступил жестоко, съев его, то можно вспомнить трагедию Шекспира, где Ромео убивает Париса, пришедшего поклониться гробнице Джульетты. Убивает без всякой практической пользы.

Вторая половина «Ромео и Джульетты» вообще разительно отличается от первой. Если вначале все романтично и почти доходит до счастливой развязки, то затем все меняется в один-единственный момент. Этим поворотным моментом становятся смерти Меркуцио и Тибальта – одна за другой.

Кстати, у Р. есть лучший друг по имени М., который постоянно его подкалывает на предмет не проходящей меланхолии. Но М. не погибает ни в фильме, ни в книге.

Поворотным же моментом фильма, меняющим настрой с романтичного на драматический, становится признание Р. в убийстве Пэрри. Джули, которая надеялась, что в пылу драки это совершил все-таки не Р., а кто-то из его собратьев, тяжело это слышать. Наутро она уходит – просто исчезает. Она привязалась к Р. и ей трудно примириться с новым знанием, принять новое положение дел. (В этот момент вспоминается горестное восклицание шекспировской Джульетты: «Ромео пролил кровь Тибальта?»).

В книге рокового признания в этот момент не происходит – Джули уходит, потому что «время пришло».

Вначале Р. смиряется с судьбой – ведь на что может надеяться зомби? Но потом он узнает, что чувство, которое он испытывает – нечто большее, чем его личное влечение. Не он один начинает чувствовать (впервые за много лет) – чувствовать боль и холод, и душой, и кожей. «Эпидемия жизни», воспоминаний о тепле и любви, охватывает тех зомби, кто видел их с Джули.

Р. находит Джули – проникает в город людей и наблюдает за ней, когда она выходит ночью на балкон. Джули, встретив Р. снова, понимает, что больше не хочет его отпускать.

Но их чувство – мерзость для обеих сторон конфликта. И для воинственных, озлобленных людей, и для скелетов, стоящих во главе толп зомби. И от тех, и от других влюбленные спасаются бегством.

Оказавшись в итоге в прямом смысле безвыходном положении, Р. и Джули решаются практически на самоубийство. (Опять же, именно в фильме, в книге кульминация происходила несколько иначе.)

Обнявшись, они падают с высоты в бассейн с водой. Р., будучи не вполне живым, принимает удар на себя, спасая Джули жизнь. Но через несколько мгновений он вслед за нею поднимается из воды и его зрачки сужаются от яркого солнечного света, а из ран идет кровь…

С этого момента мир меняется, зомби выздоравливают и оживают, скелеты просто исчезают.

Р. и Джули сидят в лучах солнца и видят, как вдали падает, разрушаясь, стена отделявшая «чистую» зону от зараженной. Джули спрашивает, не выбрал ли Р. себе какого-то имени. Ведь теперь возможно начать все заново. Р. отвечает, что – нет, он не хочет другой жизни, ему нравится эта.

Книга, если верить послесловию Мариона, была выложена в его блоге, а уже позже оформлена в литературном виде. Книга, в отличие от фильма, гораздо более плотская. Это не плохо и не хорошо само по себе, просто уровень восприятия совершенно иной – телесный, бессознательный, сексуальный.

Из сценария было вычищено все, что могло бы смутить юную аудиторию и это тот редкий случай, когда такое обращение с сюжетом пошло ему на пользу.

Получился фильм намного более интересный, глубокий и в то же время по-человечески простой, в отличие от тех же «Сумерек», которые – будем до конца честными! – обеспечили этому сюжету зеленый свет.

Да и сами «Сумерки» это тоже далекое эхо «Ромео и Джульетты». А «Ромео и Джульетта» появились, возможно, из вавилонского сюжета о Пираме и Фисбе (который упоминался Шекспиром в «Сне в летнюю ночь»).

***

Пьеса – это не сценарий. Нельзя понимать пьесу буквально и воплощать ее по принципу «что не разрешено – запрещено». Она всегда рассчитана на то, что и режиссер, и актеры очень многое привнесут от себя, наполнят и дополнят характеры, действие и мир произведения.

Есть истории, которые рассказывают вновь и вновь, для каждого поколения по-новому. С другой стороны, каждое новое прочтение – это реверанс в сторону оригинала, если не изначальной сюжетной основы, то той, которая стала знаковой, оставила свой след в культуре и памяти читателей.

Да, были Пирам и Фисба, Эдвард и Бэлла, Р. и Джули…

Но все же «повесть о Ромео и Джульетте» останется «печальнейшей на свете». ■ 

Любовь {Leo} Паршина