Хронологический принцип в романе нарушен в угоду кольцевой композиции. Многие поклонники Тартт восхищаются тем, что этот многостраничный бестселлер затягивает и лишает сна, несмотря на то, что интрига без предупреждения раскрывается в самом начале как будто в ярком свете прожектора. Но они обманываются, первое предложение становится спусковым крючком, ловит нас с помощью эффекта неожиданности и заставляет читать дальше, затаив дыхание, ведь «Тартт знает, как зацепить читателя, когда поманить наживкой и когда наступает время скормить ему приманку»*.  Разумеется, завеса тайны приоткрыта только слегка и чтобы разобраться во всех хитросплетениях, нужно преодолеть две трети книги.

По схожему принципу строятся и два других романа. Возьмём начало второго романа писательницы, «Маленький друг»: «Всю оставшуюся жизнь Шарлотта Клив будет винить себя в смерти сына из-за того, что решила в День матери садиться к столу не в полдень, после церкви, как было заведено у Кливов, а вечером, в шесть»*.  Без предварительной подготовки (в духе классических английских детективов той же Агаты Кристи), с разбега читателя ставят перед фактом неизбежного зла, уже случившегося убийства, и как бы искусно автор ни отматывала плёнку назад, из сознания читателя эта информация уже не может стереться.

Наименее «детективный» из всех, третий роман «Щегол» также подготовил для читателя сенсацию почти в самом начале: «Все сложилось бы куда лучше, останься она жива. Но так уж вышло, что она умерла, когда я был еще подростком…»*. Мать Тео Декера внезапно погибает во время взрыва в художественном музее, и на оставшихся 700 страницах Тео самозабвенно оплакивает её гибель, видит её во снах и воспоминаниях.

Из этого можно сделать вывод не только о мастерском умении Тартт завязывать интригу, но и о смысловом наполнении её книг. Сюжет подразумевает неизбежное столкновение с горем и опыт его проживания, при этом детективная составляющая отходит на второй план.

Конечно, важна эволюция и персонажей как индивидов – примечательно то, что все три рассказчика-главных героя не перешли порог совершеннолетия (по крайней мере, в начале действия) – Ричарду Пейпену из «Тайной истории» 17 лет, Харриет Клив-Дюфрен из «Маленького друга» – всего 13 так же, как и Тео Декеру из «Щегла». Все они подростки, столкнувшиеся со взрослой жизнью в её неприглядных проявлениях и обретающие собственный голос, рассказывая об этом. Всем троим предстоит повзрослеть и измениться на наших глазах. Тартт нельзя обвинить и в «гендерном перекосе» в сторону симпатий исключительно к рассказчику мужского пола, она намеренно чередует героев, таким образом благодаря девочке Харриет роман «Маленький друг», по словам самой Тартт, оказался очень «женственным»*.

Whodunit vs Whydunit

Различается и хронотоп романов – хотя при этом сохраняются общие черты. «Тайная история» разворачивается в кампусе, тем самым становясь не только триллером, детективом, но и университетским романом (интересный жанр, который приобрёл новое звучание в современной литературе). По сути, хронотоп – вымышленный колледж в Вермонте – определяет и сам жанр произведения. Тартт удалось довольно правдоподобно передать типичную студенческую жизнь – беспорядочные вечеринки, алкоголь, наркотики, бестолковое и трусливое начальство колледжа. Правильно и достоверно то, что повествование не замыкается на шестёрке главных героев, а захватывает и множество побочных персонажей. Однако, к концу романа (который изрядно затянут) Тартт решает до конца проследить биографию самых третьестепенных действующих лиц.

Действие романа «Маленький друг» тоже происходит в живописном американском захолустье, вымышленной коммуне в Александрии (штат Миссисипи) в 1970-х годах, местах, похожих на те, где Тартт провела своё детство. Однако, быт этой провинции разительно отличается от описаний студенческой жизни Вермонта.

Иногда стиль писательницы сильно напоминает прозу Марка Твена и Харпер Ли, а сцены общения белых господ и чёрных слуг как будто позаимствованы из «Унесённых ветром». Вполне возможно, что для Тартт мимикрия под чужой стиль была своеобразной учёбой, попыткой отточить писательское мастерство, которая ей как хорошему писателю удалась. Этот описанный ею провинциальный мирок семейных застолий и воскресных школ потрясает страшная и жестокая трагедия – необъяснимое убийство девятилетнего мальчика. Деяние настолько ужасно, что в общественном сознании мгновенно вырастает образ маньяка-потрошителя. Именно смерть Робина сужает и без того узкую вселенную романа до нескольких персонажей – семьи умершего мальчика, которая состоит исключительно из женщин: хоровода престарелых тётушек, матери, живущей в летаргическом сне, и двух её дочерей-антиподов – сонной Алисон и энергичной Харриет.

Последняя в компании приятеля, прельщённая лаврами своего любимого сыщика Шерлока Холмса и тягой к величественному прошлому семьи, берётся за расследование смерти брата. В Харриет гораздо больше жизни и индивидуальности, чем в Ричарде Пейпене, рассказчике «Тайной истории», который скорее отзеркаливает события и персонажей почти без собственного анализа, она не плывёт по течению, а действует.

В «Маленьком друге» противопоставлены и изнеженная женственность, и храбрая мужественность (причём и то, и другое представляют женщины внутри одной семьи), а также жизнь и смерть. Поэтому смерть рыжеволосого Робина приглушённым эхом повторяется в смерти других невинных живых существ – старой кошки и дрозда.

Столкнувшись с ними, Харриет познаёт то, что больше всего стремится ощутить, – переход живой материи в мёртвую.

«Маленький друг» с его парадоксально открытым финалом стал вторым «Твин Пиксом» – подобно тому, как многих раньше волновал вопрос «Кто убил Лору Палмер?», сейчас любители загадок тщетно забивают в поисковую строку «Кто убил Робина?». Отсутствие ответа на этот главный вопрос – другой немаловажный намеренный приём писательницы. Но ключевое различие первых двух романов Тартт в том, что «Маленький друг» - это классический «whodunit», в то время как «Тайная история» - это «whydunit»*, если мы используем термины самого автора. То есть главный вопрос «Тайной истории» не «кто?» (это нам известно с первых строк), а «почему?».

Ницшеанство и достоевщина

В «Тайной истории» нам показывают длительную поисковую операцию по спасению Банни, въедливых следователей, но преступникам удаётся выйти сухими из воды. Трясущийся от страха разоблачения убийца – сам рассказчик, и здесь для Тартт становится приоритетом не наказание виновных, а душевные метания героев в духе Раскольникова. Кстати, Достоевский входит в число цитируемых в романе авторов. Вообще, творчество Тартт – это один долгий реверанс её литературным вдохновителям. В случае «Тайной истории» - это мешанина из античных авторов, Достоевского и «Возвращения в Брайдсхед» Ивлина Во, «Маленький друг» – это гимн книгам, которые Тартт любила в детстве (в частности, обожаемому Харриет «Острову сокровищ» Стивенсона), а «Щегол» стоит в одном ряду с авантюрными романами прошлого и классикой романа-воспитания вроде «Больших надежд» и «Дэвида Копперфильда» Диккенса. Блистателен стиль писательницы (ещё бы, она отшлифовывала каждый роман минимум десять лет): идеально выверенные длиной в абзац предложения, которые удостоились бы похвалы Флобера и Толстого. Красота слова – внешнее выражение той тяги к красоте во всём, которой одержимы герои «Тайной истории», они обнаруживают её в горных пейзажах Вермонта, в женской красоте, стройных строках античных авторов. 

Красота есть и в смерти – так с первых же строк труп Банни неразрывно связывается с природой, снегом, который тает на горных вершинах.

К красоте стремится и бедный студент Ричард Пейпен, стремящийся попасть в избранный круг студентов, изучающих греческий у недоступного эстета Джулиана Морроу.

Его ученики кажутся Ричарду со стороны почти бесплотными и недосягаемыми, наполненными особого величия. Эти пять характеров многие критики осудили за их излишнюю типичность – с виду добродушный толстяк Банни, эстет Фрэнсис, интеллектуал на грани с гениальностью Генри, красивые по античным канонам и дружелюбные близнецы Чарльз и Камилла. Чтобы сойти за своего, Ричард придумывает легенду о сказочном калифорнийском богатстве. Его сближение с новыми друзьями начинается с интеллектуальных игр, размышлений и изысканных пиров Джулиана, непохожих на обычные скучные занятия. 

Конечно, нельзя не упомянуть ту аллюзию, на которой строится центральный конфликт произведения – ницшеанское столкновение аполлонического и дионисийского начал. Вдохновлённая греческими авторами пятёрка (пока ещё без участия Ричарда) решается воссоздать языческий обряд вакханалии. Именно эта центральная тема «современного язычества» и вакхического начала кажется наименее продуманной автором и, следовательно, наименее удачной. Произошедшее в ночь ритуала неловко замалчивается или сообщается неубедительными намёками, да и сама подоплёка действа не кажется убедительной. 

Однако, эта линия подводит нас к другой интересной находке Тартт – сочетанию черт низкого бульварного жанра с интеллектуальным триллером. Примитивная сюжетная линия – группа студентов забредает в глушь и по ошибке совершает нечто ужасное – оформлена в изысканный антураж из античной философии и бесконечных цитат из греческих и римских авторов. В стиле бесстыдной Античности главные герои придерживаются свободных нравов, пример тому инцест близнецов Камиллы и Чарльза и гомосексуализм Фрэнсиса.

Другое наследие древней эпохи в том, что книга пропитана верой в античный рок. Ричард прослеживает всю цепочку произошедших с ним событий – от случайной найденной брошюры Хэмпденского колледжа до смерти Банни – и чувствует, что это было заранее предопределено.

После первого совершённого преступления жизнь героев не может быть прежней, и они испытывают постоянное напряжение, но не от мук совести, а из-за страха разоблачения. Дамокловым мечом становится поведение Банни. Напряжение усиливается постепенно, поводом ко второму убийству становится не явная угроза, а медленная изматывающая пытка, которой Банни подвергает своих друзей – путём издёвок, недоговорённостей и намёков. После смерти Банни оставшиеся персонажи не могут сдерживать накапливаемого напряжения, и оно прорывается (ещё один поклон Фёдору Михайловичу). Добродушный старина Чарльз от ревности становится агрессивным, казавшийся расчётливым стратегом Генри первым ломается под грузом возложенной на себя миссии. Его образ может показаться мелодраматичным и нелогичным. Финал в целом не вселяет оптимизма – оставшиеся герои одиноки, их последующая жизнь складывается безрадостно, они неспособны дать друг другу хоть немного тепла и поддержки. Одиноким Ричард приходит в Хэмпденский колледж и не менее одиноким покидает его.

Если вы посмотрите на фотографии Донны Тартт, вы увидите красивую брюнетку с умными глазами и строгим каре. Эта женщина вызывает множество споров у своих поклонников – многие гадают, куда она пропадает в длительные перерывы между публикациями своих книг, ведь она чурается СМИ и социальных сетей с упорством, достойным Сэлинджера. В ответ на упрёки в низкой производительности Тартт характеризует себя как марафонского бегуна, которому чужды спринтерские дистанции. Читателям остаётся надеяться, что следующий длительный забег подарит нам новую запутанную историю и парадоксальное смешение жанров. ■

Ксения Емельянова