От автобиографии исповедь отличается тем, что не просто рассказывает о произошедших с автором событиях, но даёт им честную, искреннюю, многостороннюю оценку не только перед лицом самого писателя и его потенциального читателя, но и перед лицом вечности. Несколько упрощая, можно сказать, что исповедь в литературе – это примерно то же самое, что исповедь духовнику в церкви, с той лишь разницей, что первая имеет напечатанный вид.

Для европейской литературы, начиная с 18 века, исповедь воспринимается как самостоятельный жанр, который берёт начало с одноимённого произведения блаженного Августина. В 19-20-х веках это понятие несколько размывается, и к исповеди начинают относить стихи, письма, дневниковые записи, носящие предельно искренний, зачастую скандальный или шокирующий характер.

Истоки жанра. "Исповедь" блаженного Августина

В 397-398 годах н.э. появляются тринадцать удивительных сочинений, написанных монахом Августином и рассказывающих о его жизни и обращении в христианство. Они известны нам под общим названием - «Исповедь» - и считаются первой автобиографией в истории литературы и родоначальниками жанра литературной исповеди.

Это действительно как будто записанный разговор с Богом, необычайно откровенный, идущий из самых глубин души. 

В центре этого произведения – грешник, который раскрывается перед читающим, и перед лицом людей и Бога кается во всех совершённых грехах (или в том, что он таковыми считает: так, например, учение в детстве греческого из-под палки тоже приравнивается к греху), вознося Господу хвалу за его милость и всепрощение.

Описывая тончайшие психологические процессы (что самое по себе нечто совершенно невероятное для церковной литературы, особенно того времени), обнажая интимное, Августин стремится показать два измерения: некий морально-нравственный идеал, к которому дóлжно стремиться, и путь обычного человека, который пытается к этому идеалу приблизиться.

Августин предпринимает первую в истории литературы попытку общения с самим собой как с другим и едва ли не первым пишет о вечном, нескончаемом одиночестве человеческой души. Единственный выход из этого мучительного одиночества он видит в любви к Богу. Только эта любовь может нести утешение, ведь несчастье проистекает от любви к тому, что смертно.

«Исповедь» Жан-Жака Руссо

Дальнейшее своё развитие жанр получает в «Исповеди» одного из самых известных французов эпохи Просвещения – Жан-Жака Руссо.

Это безусловно автобиографическое произведение, хотя многие исследователи жизни и творчества Руссо указывают на несостывки и неточности в тексте (по сравнению с реальной биографией), которое носит исповедальный характер в той части, где Руссо откровенно признаётся в своих грехах, сообщает читателю о своих пороках и тайных мыслях.

Автор рассказывает о своём детстве без родителей, о бегстве от хозяина-гравера, об обращении в католичество, о главной женщине жизни – госпоже де Варан, в доме которой он живёт более десяти лет и, пользуясь возможностями, занимается самообразованием.  При всей откровенности Руссо, его исповедь всё больше становится психологическим, автобиографическим и отчасти идеологическим романом. Искренность Руссо в изображении движений внутренней жизни отходит на второй план, уступая место богатой событийной канве произведения. 

Руссо намечает ход от внутренних переживаний к их внешним возбудителям; изучая душевное волнение, он восстанавливает фактические причины, его вызвавшие. 

При этом он сам говорит о том, что подобная психологическая реконструкция может быть только приблизительной: «Исповедь» рассказывает нам о подлинных духовных событиях из жизни реального Жан-Жака Руссо, при этом с его героем может происходить то, чего в действительность с самим Руссо не случалось.

Именно этот разрыв между внутренним и внешним принципиально важен для анализа жанра. Отныне событийная достоверность рассказываемого для писателя не так важна (да и кто из потомков сможет её проверить со стопроцентной точностью?), как достоверность «внутренняя».

«Исповедь» Льва Толстого

Когда великий Толстой пишет «Анну Каренину», то начинает, подобно своему герою-резонёру Левину, «до головных болей», мучительно размышлять над философско-религиозными проблемами. Конечно, над ними Толстой размышляет всю свою жизнь и во всех своих произведениях, но именно в 1879 году появляется его «Исповедь», где он последовательно излагает своё отношение к религии, вере и Богу, начиная с самого раннего детства. Рождённый и воспитанный в христианской вере, в одиннадцатилетнем возрасте Лёва слышит от взрослых, что Бога нет, и это человеческие выдумки. После второго курса университета восемнадцатилетний Лев в этом не просто уверен, но даже считает религию своеобразным этикетом, который люди соблюдают, даже не задумываясь. 

До определённого момента жизнь Толстого, по его собственному признанию, есть попытка разрешить вопрос о собственном предназначении и смысле существования логически, объяснить жизнь не верой, а наукой.

Но утешения в науке не найти. Всё заканчивается со смертью, а если всё, ради чего ты трудишься, всё, что тебе дорого, обречено на небытие, то имеет смысл поскорее оборвать своё нахождение на земле, не умножая ни скорбей, ни привязанностей. Видимо, под влиянием именно таких мыслей, Толстой за год до написания «Исповеди» предпринимает попытку самоубийства, чтобы потом прийти к выводу, что вера жизненно необходима, вот только то, что может предложить русская православная церковь есть немного не то, что имел в виду Христос.

Например, неприятно поражает Толстого государственность церкви.

Так Толстой начинает проповедовать свой вариант христианства, который складывается у него после наблюдений за жизнью простых людей, крестьян. Этот вариант получил название толстовства и привёл к конфликту писателя и церкви, которая предала его анафеме. Толстовство проповедовало, главным образом, непротивление злу насилием, из которого проистекал и пацифизм его последователей, и их вегетарианство. 

Однако широкую поддержку это учение не нашло, по мнению философа И. Ильина, дело было в том, что оно привлекало «слабых и простодушных людей и, придавая себе ложную видимость согласия с духом Христова учения, отравляло русскую религиозную и политическую культуру».

При всей своей искренности и автобиографичности, «Исповедь» - скорее памфлет, произведение, подводящее некую идеологическую базу под будущее толстовство.

«De profundis» Оскара Уайльда

«De profundis» – «Из глубины» – это начало 129-го Псалома и название одного из самых откровенных произведений Оскара Уайльда, которого было написано им в период заключения в Редингской тюрьме, где он отбывал срок по обвинению в гомосексуализме. Собственно говоря, это огромное письмо в пятьдесят тысяч слов Альфреду Дугласу, Бози, как его называли, отношения с которым и дали повод обществу обвинить Уайльда в «непристойных отношениях между мужчинами».

Это очень горькое послание человеку, который за два года ни разу не навестил Уайльда, и где он обрушивается на него всей мощью таланта, превознося свой гений и подчёркивая, как мало значит для него Дуглас по сравнению с творчеством. Писатель погружается в воспоминания, на страницах этого письма раскрываются подробности их отношений: Уайльд рассказывает, как не отходил от постели больного друга, как закатывал роскошные ужины в самых дорогих ресторанах, как содержал Бози и как это содержание разорило его самого и семью, про которую он успел забыть.

Но исповедь Уайльда – это ещё и его мысли об искусстве, о назначении творца, о тщеславии, страдании, о себе самом. Самого себя писатель аттестует так лестно, что поначалу даже неловко это читать. Вот, например, его пассаж о собственных достоинствах: 

«Боги щедро одарили меня. У меня был высокий дар, славное имя, достойное положение  в  обществе,  блистательный,  дерзкий  ум;  я  делал  искусство философией, и философию - искусством; я изменял мировоззрение людей и  все краски мира; что был я ни говорил, что бы ни делал - все повергало людей в изумление; я взял драму - самую безличную из форм, известных в  искусстве и превратил ее в такой же глубоко личный способ выражения, как  лирическое стихотворение, я одновременно расширил сферу действия драмы и обогатил  ее новым толкованием; все, к чему бы я ни прикасался, - будь то драма, роман, стихи или стихотворение в прозе, остроумный или фантастический  диалог,  - все озарялось неведомой дотоле  красотой;  я  сделал  законным  достоянием самой истины в равной мере истинное и ложное и  показал,  что  ложное  или истинное - не более, чем обличья, порожденные нашим разумом. Я относился к Искусству, как к высшей реальности,  а  к  жизни  -  как  к  разновидности вымысла; я пробудил воображение моего века так,  что  он  и  меня  окружил мифами и легендами; все философские системы я умел воплотить в одной фразе и все сущее - в эпиграмме». Перечисление недостатков тоже больше похоже на список достоинств, особенно в понимании самого эстета Уайльда: денди, франт, растратчик своего гения, законодатель мод.

Однако причисление «De profundis» к исповедальной литературе сомнения не вызывает: это действительно автобиографическое произведение (хотя и рассказывающее не о всей жизни писателя, но лишь об одном, но ключевом её эпизоде), и это действительно очень личный, болезненный и откровенный анализ и себя самого, и того другого, который так хорошо был им изучен, а что в этом анализе зашкаливает самовосхваление, так это всего лишь особенности личности.

В наше время исповедальные письма и романы заменили блоги и страницы в соцсетях, оставив, однако, от исповеди одно автобиографическое наполнение. Люди, подобно Уайльду, говорят о себе так любовно, что недостатки становятся достоинствами, а достоинства превращаются в недостижимых для всех остальных идеал. Однако вопрос о том, умерла ли исповедь окончательно в том, августинском значении, мы оставим на размышление читателю. ■

Екатерина Орлова