Уже непонятно, Великобритания это, которую так тщательно копировал Джек, или же новый, стихийно образовавшийся парк стереотипов.
Мы обнаружили, что вы используете Adblock. Мы знаем, как для вас важно иметь беспрепятственный доступ к знаниям - поэтому ради поддержания сайта мы оставляем только ненавязчивую рекламу. Пожалуйста, отнеситесь к этому с пониманием.
Как отключить: Инструкция
Она посвящена тому, что можно назвать поисками идентичности, личной и национальной. Сюжет довольно прост: сэр Джек Питман строит тематический парк развлечений «Англия, Англия» на острове Уайт. В этом парке он собирает все и всех, что ассоциируется со старой доброй Англией: Робин Гуда, королевскую семью, крестьян, в общем, все, что набралось в результате социологического опроса о стереотипах, связанных со страной. «Все было на месте: Биг-Бен в половинную величину, могилы Шекспира и принцессы Дианы, Робин Гуд и его веселые стрелки в Шервудском лесу и меловые утесы — в Дувре-2; черные лондонские такси, озаряя фарами лондонский туман, сновали между глостерширскими деревеньками, где под каждой соломенной крышей можно было выпить чаю со сливками по-девонширски; имелись «Битва за Британию», крикет, пабы, оборудованные для игры в кегли, Алиса в Стране чудес, газета «Таймс» и Сто один далматинец. <…> Наличествовали родина семейства Бронте, дом Джейн Остин, первобытный лес с исконной фауной Англии, мюзик-холл, пудинги, исполнители танца «моррис» и сельской чечетки, Королевская шекспировская труппа, Стоунхендж, прямые спины, шляпы-котелки, кабельная сеть для показа классических телесериалов, здания в стиле «фахверк», красные автобусы, восемьдесят сортов теплого пива, Шерлок Холмс — и Нелл Гвинн, чья внешность отметала все слухи о педофилии. Недоставало только Бук-хауса…»*.
Цель Проекта, как называет его Джек, - воссоздать Англию для туристов, а потом и «стать святее Папы Римского», то есть сделать эту Англию более подлинной, чем оригинальная. Остров Уайт - уменьшенная и более концентрированная копия Британских островов.
Концентрированность позволяет изучать функционирование так называемого «малого сообщества». В целом, можно выделить два основных малых сообщества – парк и «ПитКо», компания сэра Джека. Отношения между работниками парка показаны нам отрывочно, через редкие разговоры с Мартой, а вот взаимоотношения в компании занимают значительную долю повествования. Империя основывается, переживает расцвет, император в лице сэра Джека свержен, но со временем триумфально возвращается на трон, а узурпатор в лице Марты терпит поражение. При этом она не чувствует себя несчастной, а возвращается в Англию, Ингленд, как называет ее автор. И уже непонятно, Великобритания это, которую так тщательно копировал Джек, или же новый, стихийно образовавшийся парк стереотипов.
Cэр Джек, конструируя Остров, не просто собирает то, что кажется ему ассоциирующимся с Англией, но проводит серьезную аналитическую работу руками собственных сотрудников. Симптоматично, что основной аналитикой занимается француз, Марта и Пол же просто высказывают свое мнение по поводу услышанного. Это подводит нас к следующей важной проблеме романа.
Когда Марта присоединяется к Проекту, она словно пересобирает паззл из своего детства, а вместе с ним и представление об английскости. Идет переосмысление мифа, как и положено в постмодернистском романе. Симулякр (термин, введенный Бодрийяром) вполне успешно спорит с реальностью, по крайней мере, какое-то время. Здесь будет уместно заметить, что философию Проекта разрабатывает француз, а не англичанин, отсылая нас не только к Бодрийяру, но и Деррида и Делезу. Деррида уверен, что симулякр отрицает и подлинник, и копию; Делез же считает, что симулякр строится не на сходстве, а на различиях с оригиналом. Кроме того, наличие симулякра отрицает оригинал в принципе, потому что за каждым симулякром стоит целая череда других симулякров, которые заслоняют собой оригинал.
Уже непонятно, Великобритания это, которую так тщательно копировал Джек, или же новый, стихийно образовавшийся парк стереотипов.
В целом, Барнс и его герои не слишком почтительно относятся к оригинальному и естественному. Даже природа в романе – парки, пруды и леса – сконструированы человеком и продуманы до мельчайших деталей, чтобы людям было комфортно и интересно. Действительно, туристы и иностранцы охотнее едут в эту новую Англию, Англию, чем в старый Ингленд.
Барнс не просто ставит вопрос об оригинальности, он идет дальше. Копии теперь занимают место рядом с оригиналом, заставляя людей забыть о различиях между ними.
Показательна в этом смысле история актера, нанятого на доктора Джонсона, составителя первого английского словаря. Он слишком вжился в образ. «Именно Остров превратил «доктора Джонсона» в доктора Джонсона, именно Остров обнажил его беспомощную душу, сорвав защитные кавычки, — но это уже не важно. Озарение, постигшее ее в тот миг, когда Джонсон нависал над ней, бормоча и кашляя, состояло вот в чем: его боль не надуманна, а реальна.
Реальна, потому что Джонсон соприкасается с истинной реальностью. Марта понимала, что этот вывод шокирует многих — того же Пола, к примеру — своей вызывающей иррациональностью (куда там, безумием!); но ее интуиция была непоколебима». Но не только Джонсон теряет границы, так поступают и другие актеры.
Например, вторым вопиющим нарушением в Проекте стали, как ни странно, Робин Гуд и его шайка. изначально позиционировавшиеся как основа Проекта. «Шериф приказал обыскать Ноттингем и вдоль, и поперек, а Робин бродил по веселым лесам — веселей, чем на липе листок. Грабил богатых и оделял бедных. Первичный миф; нет, лучше — английский первичный миф. Миф о свободе и мятеже — праведном мятеже, естественно. Мудрая при всей своей стихийности концепция — зародыш системы налогообложения и перераспределения доходов. Индивидуальная инициатива, призванная сглаживать крайности свободного рынка. Людское братство.
Вполне христианский миф, кстати, несмотря на легкую антиклерикальную направленность. Шервудский лес как пасторальный монастырь. Триумф хорошо вооруженных праведников-разбойников над бароном — подлинным бароном-разбойником. А главное — номер семь в Джеффовом перечне Пятидесяти Вечных Квинтэссенций Самого Наианглийского, отредактированном сэром Джеком Питменом». Но со временем они, о, ужас, начали вести себя как настоящие разбойники: охотиться, грабить и требовать женщин, что не было предусмотрено в их контракте. Усмирить их не получилось, и для Марты это стало концом ее пребывания в туристической Англии, и началом возвращения к Англии подлинной, со всеми ее майскими деревьями и традиционными ценностями. Провал провалом, но именно эта история обнажила произошедшее: Остров стал настоящим, Проект стал большим, чем был задуман.
В Ингленде тоже есть место «подделкам»: деревенским сказителем становится бывший американец Джез Харрис, но он, как и д-р Джонсон, настолько сливается со своей ролью, что его прошлое словно бы исчезает, а на его месте появляется новый человек. Более того, Джез рассказывает свои байки о месте, хотя местный учитель просит его взять уже известные фольклорные сюжеты, а не выдумывать их. Тем не менее, туристы, которым посчастливилось встретить Джеза, унесут и будут пересказывать его байки, и, по логике романа, они обретут реальность.
В итоге Барнс подводит читателя к мысли о том, что самоидентичность важнее выданной кем-то идентичности. Даже условная Нелл Гвин номер 3 может ощутить себя настоящей Нелл, что уж говорить о целом Острове, в котором собирается множество людей, чтобы убедиться в существовании мифа. Миф тем временем с каждым посетителем становится плотнее и овеществляется.
Но Барнс не был бы Барнсом, если бы ограничил поиски идентичности только Островом и Англией. Его героиня, Марта, тоже проходит долгий путь познания и собирания себя.
Мы знакомимся с ней в детстве, потом видим ее уже молодой, но разочаровавшейся, Штатным Циником, как зовет ее сэр Джек. Как многие женщины, она часто вспоминает себя через поиски любви во всех ее проявлениях. Роман с коллегой Полом сначала манит обещанием подлинности (и для Пола это действительно стало инициацией), но в итоге оборачивается разочарованием. Даже удавшийся «государственный переворот» не служит гарантией удачного перевоплощения на долгое время. Определение себя через других снова приводит к краху и необходимости переосмысления.
В третьей части Марте приходится снова пересоздать себя, но уже не Штатным Циником, не любящей женщиной, а старой девой. «И все же больно уж странный зигзаг описала ее жизнь: она, столь искушенное в жизни дитя, столь трезвомыслящая взрослая дама, обернулась старой девой. Конечно, не той, традиционной, обязанной этим званием своему пожизненному целомудрию, неустанной заботе о престарелых родителях и абстрактной высоконравственности. Помнится, когда-то среди христиан, в том числе очень молодых христиан, была мода объявлять себя — отъявленная, кстати, наглость — вновь рожденными во Христе. Почему бы Марте не стать вновь рожденной старой девой? Впрочем, возможно, мораль сей басни такова: сколько ни трать на внутренние борения — хоть всю жизнь, — все равно станешь тем, кем кажешься со стороны. Это и есть твоя натура, нравится она тебе или нет».
И этой цитатой можно подвести итог поискам идентичности во всем романе. В конце концов, все, что мы пытаемся создать, находится внутри нас. Любые маски прирастают и становятся частью человека, осознает он это или нет. Любая выдумка обретет плоть и станет реальной. Копия не обесценивает оригинал, но и не обесценивается им. Идентичность в итоге создается вручную, а уж на чем ее строить решает человек. ■
Мария Дубкова
Нашли ошибку в тексте? Выделите ее, и нажмите CTRL+ENTER